Обоз тронулся, оставив на месте ночёвки пустую телегу. Андрей задержался немного, глядя на болото и гать.

– Сжечь бы болото, да и саму гать к чёрту! – выругался он.

Подойдя к затухающему костру, он вытащил из него тлеющую ещё головёшку, рдеющую и дымящуюся, и зашвырнул её на гать. Рядом с брёвнами сразу вспух и лопнул пузырь. Газ добрался до головёшки и вспыхнул, пламя пронеслось по всей поверхности болота. Почудилось Андрею – застонало, заныло болото.

– Тьфу, нечистая сила! – Андрей сплюнул, легко взлетел в седло, как будто и не было бессонной ночи, и тронул коня.

Последняя подвода обоза была уже едва видна на лесной дороге. Вот она скрылась за поворотом.

Андрей быстро догнал обоз и пристроился обочь последней телеги.

– Слава богу, догнал! Я уж испугался, думал, что ты на Нижний пошёл, нас бросил!

– Я с Митрофаном уговаривался до Костромы довести, а уговор нарушать нельзя.

– Так ведь нет уже Митрофана, страшной смертью сгинул.

– Я слово давал.

Дорога ушла от болота в сторону, и постепенно все страхи у обозников прошли.

Вёрст через десять показалось небольшое село. Андрей стегнул коня и поскакал к передней телеге.

– Правь к церкви! – Он хотел заказать молебен о душах умерших.

Ездовой кивнул.

Священник выслушал рассказ о происшедшем, покачал головой:

– Гиблое место, зачем через него пошли?

– Купец велел, через то и сам сгинул.

– Эхе-хе! Жадность сильнее разума оказалась, – вздохнул священник. Но молебен начал.

Андрей, как и все ездовые, стоял в храме. А ведь правду сказал священник, жадность купца погубила. Не сократи он путь, направив обоз через болото, – все бы живы остались. Да и потом, когда шабаш нечисти начался, надо было всем у костра сидеть. Но для Митрофана добро своё оказалось дороже жизни человеческой, погнал ездовых за телегами с грузом. Понятное дело – лошадей жалко, и груз тоже, но люди дороже. У каждого ездового семья, дети. Только поздно об этом говорить, сделанного не исправишь.

После службы священник подошёл к Андрею:

– Грешен купец был, но не мне его судить – на то выше суд есть. Только нечисть грех людской чует, её грехи притягивают, – и окропил всех святой водой, окурил дымом ладана.

Обоз тронулся дальше.

Андрей ехал и раздумывал. Правильные слова сказал священник. Не только купец грешен – чем он, Андрей, лучше? Уж здесь груз золота утопил в Плещеевом озере. Да, спасал груз от захвата неизвестными преследователями – но ведь не доставил его на означенное место. Мог вернуться в Москву, доложить Шуйскому – тот дал бы других людей. Место Андрей знает, золото вполне достать можно – так ведь он игру затеял. Ох, темна душа человеческая! Слаб человек. Где-то подспудно мыслишка было – сохранить золото, поскольку знал он, что Шуйскому править недолго осталось, а потом его свои же от власти отстранят и полякам выдадут. А раз знал ход истории, то, выходит, воспользоваться хотел выпавшим ему удобным случаем, оказией, чтобы попавшее к нему золото сохранить. Не у него оно, но это пока. Однако о том, где оно, знает только Андрей. Стало быть, ничем он не лучше Митрофана. Тот за меньшие деньги людей на гать послал, в перемётных сумах ценностей на несколько порядков больше, но разве это как-то оправдывает Андрея?

Ехал он, и разные мысли в голову лезли. Вот приведёт он обоз в Кострому – что дальше? Вернуть золото или оставить пока? И опять золото на его пути, так и манит тусклым блеском золотой телец.

Всё-таки Андрей привёл обоз в Кострому, без потерь дошли. Ездовые столпились у ворот купеческого дома.

– Вот что, мужики. Вдове скажите – в болоте утоп, случайно. Не надо о нечисти рассказывать, пугать.

Ездовые дружно закивали, соглашаясь. О пережитом вспоминать не хотелось, не то что рассказывать.

К вдове пошёл старший ездовой. Вышел хмурый.

– В обморок вдова упала, как весть горестную услышала. Челядь откачивает.

Но всё-таки разгрузились в амбар, деньги получили. Ездовые по домам своим разъехались, попрощавшись, и Андрей остался один. Сложный, страшный поход выдался, но теперь он свободен. Поехал на постоялый двор – отдохнуть хотелось, подхарчиться.

Сделав заказ, он приступил к трапезе. Пища была для него непривычна – не хватало специй, овощей. То ли кухарка такая, то ли на севере у народа предпочтения другие. Из своего мешочка подсыпал специй – смесь соли и перца. Зато пиво оказалось отменное, да и выспался потом на славу.

Утром задумался: куда податься, что делать? Чувствовал Андрей себя неприкаянно: ни семьи, ни друзей, ни дома своего, ни обязательств. Нет того якоря, что человека на одном месте держит. Ведь из любого похода человек стремится вернуться в родные пенаты, к семье, близким. А ему куда идти? Почему-то именно в Костроме на него накатил приступ одиночества. На постоялом дворе людей полно, а он как в вакууме. Остро захотелось домой, в своё время. Там квартира, родители, друзья. Но как вернуться, он не знал. В прошлые разы это получалось спонтанно, по не зависящим от него обстоятельствам, сам он специально ничего для этого не предпринимал. Кто и когда решит, пришло его время вернуться или нет? Судьба с ним играет или какие-то высшие силы, ему неведомые? Знал бы – попросил.

На простом языке его состояние называлось хандрой, на научном – депрессией. После пережитых передряг, когда он изо всех сил боролся за своё выживание, это было вполне объяснимо. Вот только раньше подобного не было.

Андрей не знал, что предпринять, и решил, что устал, вымотался, а другого способа снять стресс, кроме как напиться, он в данных обстоятельствах не видел.

В харчевне, куда он спустился, ему предложили пиво, яблочное вино местного изготовления, перевар – вроде самогона из свёклы – и фряжское вино. Андрей выбрал фряжское – оно было чисто виноградным и нравилось ему. На Руси этой ягоды ещё не знали. Возили вино из Крыма, от генуэзцев, или из Италийских стран.

– Фряжское дорогое, – сразу предупредил его хозяин, – за кувшин вперёд плати.

Андрей заплатил, заказал закуску.

По утреннему времени были только жареные куры, квашеная капуста, солёные огурцы и копчёная белорыбица.

– Неси белорыбицу, – решил Андрей.

В самом деле, не закусывать же вино, причём обычно очень неплохое, что-то вроде муската, квашеной капустой? Нонсенс!

Хозяин сам принёс заказ – не каждый день состоятельные посетители встречаются.

– Празднуем? – спросил он.

– Вроде того, – уклончиво ответил Андрей.

– Именины? – Хозяину хотелось поговорить, трапезная была почти пуста.

– Что живой остался.