молодых людей «в поиске острых ощущений» был очень распространен, стало ясно, что ограничение проблемы исключительно местными рамками отразилось бы на заведениях курорта. В то время как сторонние наблюдатели интерпретировали «скуку» в более широком смысле, местные жители, беспокоясь, что ее воспримут как скуку «в конкретном месте», стремились развеять домыслы о том, что проблемы на курорте могли быть вызваны отсутствием условий для отдыха: «здесь есть чем заняться, если им было скучно, это не наша вина».

Учитывая наличие таких условий для успешного создания правил, как осведомленность о проблеме, признание конкретных легитимирующих ценностей, личный интерес и зачатки пирамидальной концепции ответственности и причинности – какую же форму приняли местные требования? Первый тип требований касался не конкретных мер, а, скорее, был обобщенной просьбой о помощи. Раздавались призывы к Министерству внутренних дел провести расследование, «ужесточить» законы, «расширить полномочия» судов и полиции. Типичным для таких туманных обобщенных обращений было заявление председателя судебной коллегии Гастингса:

…трое заседающих сегодня судей разделяют мнение, что для парламента пришло время задуматься, какие меры следует принять для подавления этой формы массового хулиганства, которая повторяется в праздничные дни. Если ничего не предпринять, тысячи ни в чем не повинных людей будут продолжать жить в страхе, страдать от ранений и материального ущерба.

Подобное обобщенное нагнетание также можно было наблюдать в газетных передовицах, письмах читателей и заявлениях местных депутатов. На начальном этапе были предложены некоторые конкретные законы и меры, под напором сенситизации и кристаллизации мнений их число выросло. Таким образом, из 23 писем, опубликованных в газете Evening Argus за четыре дня после Троицы 1964 года, в семи было предложено использовать телесные наказания. Аналогия с катастрофами была эксплицитно выражена в предложении предоставить правительству чрезвычайные полномочия, такие как установка контрольно-пропускных пунктов на въезде в определенные города с целью «разворачивать назад… любые мотороллеры, автомобили или крупные транспортные средства, на которых ехали подростки сомнительного вида… въезд по железной дороге также может быть ограничен… мы с успехом делали все это во время войны» (редакторская колонка, Hastings and St Leonards Observer, 8 сентября 1964 года). Решения в духе «народных мстителей» были тоже нередки (как и в приведенных ранее примерах из Маргита), например, такое предложение владельца ресторана в Брайтоне: вооружить дубинками тысячу «приличных молодых людей» из Брайтона и послать их «как следует избить этих модов и рокеров» (Evening Argus, 18 мая 1964 года).

Следующим этапом стали попытки организаций формализовать программные заявления. Возникали неудачные инициативные группы. Принимались резолюции, подписывались петиции и посылались делегации. После Троицы Ассоциация отелей и гостевых домов Грейт-Ярмута призвала к запрещению модов, рокеров и битников:

Мы не можем поверить, что невозможно… найти какой-нибудь законный способ сделать наш город полностью недоступным для этих людей… Мы призываем все торговые ассоциации и лиц, которые надеются и далее вести бизнес в Грейт-Ярмуте, присоединиться к нам и потребовать принятия немедленных мер, так как время компромиссов прошло.

(Caterer and Hotel Keeper, 1 июля 1965 года)

В августе 1965 года 60 маргитских торговцев в петиции, отправленной в Торговую палату и переданной в парламент, призвали принять новое законодательство. В сентябре собрание брайтонской Ассоциации лицензированных поставщиков продовольствия поддержало предложение торговцев провести акцию протеста против слишком легких наказаний для хулиганов. Член комитета, состоящий в Торговой палате, намеревался на следующем заседании палаты сделать представление комитету городского самоуправления и местным парламентариям. В то же время в Маргите Ассоциация лицензированных поставщиков продовольствия острова Танет решила оказать давление на местную полицию, добиваясь принять их депутацию, и один из членов ассоциации заявил: «Пришло время предпринимателям города принять меры. Давайте попробуем защитить себя. Каждый лицензиат должен убедить своих клиентов подписать петицию о принятии закона, гарантирующего, что любой, кто ночует на улице, будет незамедлительно привлечен к ответственности» (Morning Advertiser, 4 сентября 1965 года).

Отличительное свойство обращений на этом этапе: мотивы мнений и установок сформулированы более четко, а предложения демонстрируют все элементы фазы описания и последующей сенситизации. Примером может служить эффект «расширения сети», наблюдаемый в призывах запретить сон на пляже и не допустить в город битников, а не только модов и рокеров, а также в кампаниях приморских городов против хулиганства в другое время года[174].

Этот тип агитации за установление политики исключительного контроля не ограничивается местными организациями. На достаточно раннем этапе свои подходы к решению проблемы озвучили люди, чье мнение о «проблемах молодежи» постоянно приводили СМИ: приходские священники, работники по делам молодежи, сотрудники службы пробации, консультанты по семейным отношениям, психиатры, директора школ, диджеи и уважаемые поп-звезды («"Они просто хамы", сказал мечтатель Фредди»[175]; Daily Mirror, 23 мая 1964 года). На конференциях, церковных службах, церемониях награждения и парадах по случаю выпуска из военных училищ произносились речи. Эти заявления, вместе с ажиотажем в СМИ, способствовали созданию особой культуры контроля в плане распространения мифов и стереотипов, но не вели непосредственно к политике исключительного контроля. Выдвинутые требования были слишком расплывчаты, не адресовались конкретным лицам и не исходили от организованных групп давления, обладающих властью. Но была и пара исключений. Например, на ежегодном общем собрании Ассоциации магистратов в октябре 1964 года обсуждалась следующая резолюция:

В связи с недавними конфликтами между бандами молодых людей Ассоциация призывает министра внутренних дел принять дополнительные законы, возможно, расширив принцип исправительно-учебных «центров присутствия», чтобы правонарушители не просто были наказаны, но наказание направляло бы их энергию в продуктивное русло на благо общества.

После обстоятельного обсуждения эта резолюция не прошла (103 голоса против 84); была принята другая, по-видимому, направленная против модов и рокеров:

Ассоциация настаивает на предоставлении полномочий выносить постановления о лишении прав или конфискации транспортного средства в определенных случаях, когда мототранспорт используется для содействия преступлению или при определенных нарушениях общественного порядка[176].

В какой-то момент спорадические кампании и призывы формализовались в полноценные инициативные группы. Даже с учетом общего дефицита литературы, посвященной созданию правил и социальных проблем, очень мало внимания было уделено природе инициативных групп, действующих в таких сферах, как борьба с наркотиками, проституцией, гомосексуальностью, порнографией и обсценностью. Например, в последнем случае деятельность таких групп, как Национальная ассоциация зрителей и слушателей Мэри Уайтхаус, кампания Clean Up TV за «чистое телевидение», Лонгфордский комитет и Фестиваль света настоятельно требуют внимания и оценки в терминах социологии моральной инициативы.

Вместе с тем подобные инициативные группы можно рассматривать как зародышевые социальные движения. Они соответствуют большинству формальных критериев, выдвинутых в литературе[177], хотя их и