— Мне нравятся твои волосы.

— Могу сказать то же самое о твоих, — отвечаю я, в это время мы уже выезжаем на улицу.

— Ты просто хочешь выяснить, подходит ли ковер к занавескам, — улыбается она.

— Ну, раз уж ты сама об этом заговорила, то не стану врать…

Когда же мы добираемся до моей квартиры и раздеваемся (а она не из робких!), оказывается, что у нее лучшая рыжая муфта, которую я когда либо видел! Она оставила густой кустик, но выбрила его в форме симпатичной V, похожей на стрелку, указывающую на посадочную площадку, — можно подумать, мне нужен какой-то придурок с флагами из управления воздушным движением, чтобы попасть куда нужно! Жаль, что Больной слинял в Лондон, а то мы бы засняли это на цифровую камеру для коллекции! Тем временем оперение на вершине горы говорит, что пришло время для шарфа Доктора Кто!

— Должно быть, эту киску частенько вылизывают, — говорю я.

— Не жалуюсь.

— Посмотрим, что ты на это скажешь, — подмигиваю я. — Этот язык достает крошки со дна пачки «Принглз», — говорю я, и она издает небольшой смешок. Я вижу, как она смотрит на Верного Друга, который встает по стойке смирно, смотрит, как лиса на сочную курочку. — О да, моя первая пташка была одновременно эпилептиком и астматиком, и прямо в тот момент, когда мы с ней этим занимались, у нее начался двойной приступ! После этого я сказал себе: «Терри, не опускай планку». С тех пор и не опускаю! В общем, меньше болтовни, больше болта…

Я спускаюсь и принимаюсь за дело, но она разворачивается и оказывает Верному Другу аналогичный прием. И должен сказать, эта пташка специалист, она сосет, лижет, заигрывает, шлепает, а потом заглатывает по самые помидоры. Знаете, это просто охуенно, когда ты встречаешь равного себе в мире пташек! Вы признаете, что у обоих куча других дырок и мачт, которые еще предстоит колонизировать, поэтому нет никакого смысла притворяться, будто это к чему-то приведет, но такие мгновения, знаете, — это настоящий, сука, винтаж!

Я прикидываю, сможем ли мы исполнить что-нибудь на камеру, когда… ох, пиздец… она хватает ртом воздух, отодвигает член в сторону, и вот я на свободе, а потом я сзади, я в ней, обрабатываю ее как следует. Ее табло вспыхивает тем же цветом, что и шапка волос у нее на голове, на лице появляется злобная, как у шлюшки, гримаса, и мы оба кричим и отрываемся так, словно кто-то облил нас бензином и поджег, и время замедляется, как в автокатастрофе, и мы заполняем грохотом комнату, квартиру, парадную, улицу, город, страну и весь мир, призывая какого-нибудь зеленого космического извращенца с пятьюдесятью хуями и кисками, который держит сейчас курс на Землю, стать свидетелем этого действа… другим словом: этого знатного заезда.

После того как наше сознание снова начинает обретать целостность, я предлагаю ей сняться в порнофильме, но она отказывается.

— Я работаю в Королевском банке Шотландии. И меньше всего хотелось бы, чтоб весь офис смотрел на меня в интернете и надрачивал!

Эта распутница просто обязана была устроиться в Королевский банк. Ведь, в конце концов, это они взяли и всех наебали! Долго она у меня в квартире не задерживается, как я и люблю. Она из тех пташек, которые уже через час будут думать о члене, но о другом. Когда она уходит, я проверяю телефон. Бедняга Ронни оставил два сообщения, поэтому я скатываюсь по лестнице и, все еще немного ошеломленный, еду в «Балморал». Мне хватает одного взгляда на идущую мимо мохнатку, чтобы снова почувствовать себя в форме, — все равно что занюхать дорожку, — и к тому времени, как я добираюсь до чертовой Бриджес, Верный Друг уже начинает побаливать, как будто просит добавки. Потом у меня в голове начинает зудеть мысль о кокосе, так что я заезжаю в один знакомый переулочек, сразу после поворота на Чеймберс-стрит, раскатываю две огроменные дорожки на приборной панели и заправляю свою шносяру.

Когда я паркуюсь и подхожу к стойке регистрации в «Балморале», я уже под кайфом. Вижу Ронни, который стоит и ждет, но у меня снова звонит телефон, на этот раз на экране высвечивается имя ПУФ. Глупо, конечно, надо бы переименовать его в ВИКТОРА, но мне насрать, к тому же мне нравится смотреть, как на экране появляется это имя. Я машу Ронни рукой, он теперь тоже говорит по телефону, а Пуф в это время распыляется по поводу Джинти:

— Одна из наших шлюх пропала, Тез.

— А, малышка Джинти, про нее по-прежнему ничего не слышно. Никто из тёл ее не видел.

— Ясно… Она ничего тебе не говорила… про меня, например?

— Не-а, она вообще никогда не упоминала ни тебя, ни сауну, — говорю я, потому что так и есть. Но даже если бы это было не так, я бы все равно не сдал ее этому придурку.

В трубке повисает тишина, я бросаю взгляд в зеркало и вижу Ронни, который смотрит на меня в нетерпении, потому что он уже закончил свой разговор. Он смотрит на меня так, как будто я его собственность, а в трубке Пуф уже наверняка весь вне себя, оттого что Джинти ни разу его не упомянула. Для таких, как Пуф и Ронни, весь мир вертится вокруг них, они расстраиваются, когда никто о них не говорит, и превращаются в параноиков, когда оказываются в центре внимания. Вот почему все знаменитости, гангстеры, бизнесмены и политики ебанутые на всю голову. Мне всего этого дерьма удалось избежать; от чего меня всегда вставляет, так это от ебли. Но когда по кровеносной системе циркулирует такое количество кокоса, лучше держать язык за зубами.

Затем в трубке раздается голос:

— Ладно, Терри, просто держи меня в курсе. Если услышишь что-нибудь про Кельвина, дай знать, только между нами. И продолжай искать Джинти.

Я вешаю трубку и вижу, что Ронни по-прежнему не в восторге. Знает, придурок, что я под кайфом и что что-то случилось. Вступаю первым:

— Ну как у тебя с этой пташкой? Вдул ей, а?

— Что?… Нет, мы обменялись телефонами, и она сказала, что придет, но потом позвонила, чтобы перенести.

— Перенести? По мне, так тебя кинули, приятель. Лучший совет от Теззо: никогда не беги за маршруткой и за тёлой, всегда будет следующая.

Ронни по-прежнему даже не улыбнулся. Может теперь он и конченый придурок, но, когда ему было двадцать, он наверняка раскатывал больше дорожек, чем Толстолобый в букмекерских конторах.

— Что с тобой случилось… ты в порядке? Ты что, опять нюхал кокаин? После всех заморочек с этими чертовыми копами?

Я решаю рассказать ему о своей дилемме.

— Одна пташка, моя хорошая подруга, — объясняю я (если ты не можешь назвать того, кого трахнул во всех возможных позициях хорошим другом, то наш вид в незавидном, сука, положении), — кажется, она исчезла с лица земли, так-то. А поскольку она пропала, когда была у меня под присмотром, я чувствую себя немного виноватым.

— У тебя под присмотром?

Я рассказываю Ронни про Пуфа, про то, что я присматриваю за его бизнесом, а значит, и за ней, потому что она работает на Пуфа, и про то, что я хочу, чтобы она объявилась здесь, прежде чем Пуф вернется из Испании, иначе он может взяться за ремень.