— Ты должен обратиться за помощью в полицию, — говорит Ронни, а затем задумывается над сказанным.

— Я не хочу, чтобы они мне помогали ни с одним из моих предприятий. Лучше держать государство и его представителей подальше от частного бизнеса, — говорю я.

— Лучше и не скажешь, черт побери, — соглашается Ронни. — Ублюдки. Черт, да здесь у копов даже оружия при себе нет, неудивительно, что они разгуливают по улицам и нападают на добропорядочных граждан, вместо того чтобы сажать за решетку бандитов и всякие отбросы из гетто.

И тут я понимаю, что мне, сука, немного хреново, я весь потею, и голова кружится, поэтому сажусь. Словно приходом накрыло, я пытаюсь дышать, а в это время все вокруг начинает вертеться. Хер его знает, что там было намешано в этой пыли…

Я слышу голос Ронни:

— Терри, ты в порядке? В чем дело?

— Ага… — Я откидываюсь на камин и смотрю на придурков, которые регистрируются у стойки. Ничего хорошего все это не предвещает.

Ронни кладет руку мне на плечо.

— Ты в порядке, дружище? — слышу я, но его голос звучит совсем глухо и словно откуда-то издалека, а потом он кричит: — ВЫЗОВИТЕ ВРАЧА!

И вот я уже на полу, пофиг, что я упал, но ведь я отрубился и теперь лежу на гребаном полу и смотрю на большую сверкающую люстру в холле.

— Пиздец, я на какое-то мгновение потерял сознание, — говорю я и пытаюсь встать.

— Не двигайся, — говорит Ронни, удерживая меня. — Сейчас приедет «скорая».

— Не нужна мне…

— Это плохой знак, Терри. Тебе нужно провериться, моя страховка покрывает лечение для моих партнеров.

И тогда я думаю: учитывая, что старый хер Генри лежит в госпитале, а у моей старушки больные ноги, может, сука, и правда стоит расслабиться — и пусть себе обследуют. В конце концов, гены и все такое. И вот подъезжает «скорая», входят парни в халатах, кладут меня на каталку и увозят…

Мы идем в большой представительский зал, который находится прямо под трибуной! Говорят, что на стенах там деревянные панели, точняк, деревянные панели! Я! Джонти Маккей из Пеникуика! Да, мы с Хэнком идем туда, чтобы увидеться с нашим двоюродным братом Малки! Мы такие важные, просто берем и входим! Если бы я рассказал об этом малышке Джинти, она бы ответила:

— Джонти, да ты растешь! Еще немного — ты и говорить с такими, как я, не захочешь!

Но я бы хотел поговорить с Джинти, о да, хотел бы, только это она должна заговорить со мной первой. Да, она. Но я стараюсь об этом не думать, потому что я в таком восторге, я счастлив, даже несмотря на то, что Хэнк как будто бы не в духе.

— Теперь все решат, что для Куика мы слишком классные, Хэнк, — говорю я, потому что так бы они и решили. Если бы увидели нас, конечно.

— В Пеникуике нет ничего плохого, Джонти, — говорит Хэнк. — Люди забывают об этом, вот Малки, например, забыл. Не нужно быть как они, Джонти.

— Но ведь это было вежливо с его стороны — пригласить нас, Хэнк, вежливо, точняк.

— Да, пожалуй. — Хэнк смотрит на меня так, как он всегда смотрел, когда мы были еще маленькими, — прямо в глаза. — Если только он не станет из-за этого командовать. Он забывает, что мы ничем не хуже его.

— Ничем не хуже, Хэнк, ага, ничем не хуже. Так и есть, ага, ага, ага, — говорю я, и мы подходим к двери.

Нам ужасно вежливо улыбается мужчина в темно-бордовом пиджаке. Пиджак как у управляющего. Хотел бы я такой пиджак. Чтобы в нем щеголять. Клевая была бы работенка, просто провожать людей в представительский зал в дни матчей. А вот что, если бы внутрь захотел попасть кто-нибудь, кого я знаю, но их не оказалось бы в списке? Мне бы пришлось их развернуть, потому что это моя работа. Но мне не хватило бы духу сделать это, точняк, не хватило бы. Возможно, такая работа не для меня, потому что мне нравится красить вместе с Рэймондом и все такое. Плинтуса. И вот, как только мы подходим к мужчине в темно-бордовом пиджаке, он говорит:

— Добро пожаловать в представительскую ложу «Тайнкасла»!

Затем он впускает нас внутрь, потому что мы называем ему свои имена; ага, наши имена, которые есть в списке.

— Какая вежливая улыбка у швейцара, а, Хэнк, — говорю я, когда мы входим в зал, стены которого и вправду оказываются обшитыми деревянными панелями и все такое, совсем как мне рассказывали. — Приятно быть вежливым. Деревянные панели, ну ничего себе!

— Слишком американизировано, — говорит Хэнк. — Шотландскому футболу все это липовое дерьмо ни к чему.

— Но ведь «липовый» — американское слово, Хэнк, так что, может быть, это ты становишься американизированным, а? Попался! Точняк, точняк, ага, ага, ага.

Но Хэнк меня не слышит, потому что он смотрит на Малки, который стоит со стаканом в руке и разговаривает с какими-то людьми. Ага, и у Хэнка на лице появляется недоброе выражение.

— Он думает, раз у него в кармане таксопарк, то он важная шишка. Что ж, по мне, так никакая он, нахрен, не важная шишка, — говорит Хэнк.

Я понимаю, что Хэнк имеет в виду, но иметь в кармане таксопарк лучше, чем водить погрузчик, красить дома или даже пабы, в этом я не сомневаюсь!

— Ага… ага… роскошно… точняк, здесь роскошно. — Я оглядываюсь по сторонам и подхожу к Хэнку. — Здесь белые скатерти и парни в костюмах!

Я подхожу к деревянной панели и начинаю ее нюхать, точнее, лак, которым она покрыта, понимаете?

И тут я чувствую, как на мое плечо опускается рука Хэнка.

— Джонти, перестань нюхать стену!

— Но я же просто нюхаю лак, Хэнк…

— Что я тебе говорил, забыл? Ты нас позоришь! — говорит Хэнк, а потом появляется еще один парень в бордовом пиджаке, и Хэнк показывает ему наши пропуска.

Парень кивает, и вот перед нами снова Малки, он разговаривает с двумя парнями в костюмах. Но он тут же тактично подходит к нам, чтобы поприветствовать.

— Это мои двоюродные братья, Хэнк и Джонти!

— Здесь очень мило, ага, мило, — говорю я как есть. — Все обшито деревянными панелями, а наверху кремовые обои. Магнолия, так называется эта краска. Ага, я все об этом знаю, еще бы! — говорю я. — Вот это жизнь!

Малки кивает в сторону парня в красивом синем костюме.

— Кит Фуллер, — почти шепчет он. — Круто поднялся на стеклопакетах в восьмидесятые. И знаете, что он сделал потом? Вложил все в частное страхование, медицину и все такое. — Малки постукивает себя по носу. — Сколотил состояние.

Я задумался об этом, потому что клубу, похоже, придется отказаться от помощи Владимира, этого литовца из России.

— Почему же он тогда не возьмет и не поможет клубу?

Малки собирается что-то сказать, но замирает типа в растерянности.