— Ты, Алеша, придурок, — констатировала грустноя. — Топай отсюда. Каждому свое, как говорится. Ты вот хорошо покойниковоткапываешь, с душой.

— Так… — протянул он и заметался по комнате. —Спокойно, — то ли он себя уговаривал, то ли меня. — Давай по-доброму…— Он сел ко мне на кровать. — Допустим, я не подарок. И тебе не подхожу.Но я стараюсь. У нас куча времени впереди, давай отложим все это до лучшегобудущего. Я способный, я буду учиться, идет?.. А пока, ради Бога, не изводибабскими фокусами, у меня не о том голова болит. Все?

— Все, — согласилась я, чувствуя себя глубоконесчастной. — Ты меня правда любишь?

— А что, не похоже?

— Любишь или нет?

— Люблю.

— Ты меня избил.

— За вранье. Соврешь еще, опять всыплю.

— Вчера на заводе ты стрелял?

— Я.

— Чтобы меня предупредить?

— Конечно.

— Очень мило с твоей стороны.

— Я вообще такой… милый.

— Ага…

— Ага.

— Алеша, а ты хочешь на мне жениться, когда всекончится?

Он открыл рот, потом закрыл, кашлянул и сказал:

— Само собой. Я бы и сегодня женился. Но знаешь,хочется чтоб все по-людски было. «Мерседес» с лентами, венчание, двевидеокамеры, на тебе платье белое, с этой… ну, штука такая на голове…

— Ты издеваешься, да?

— Какое там! Мечтаю, век свободы не видать… каждую ночьво сне вижу.

— Все-таки издеваешься, — я тяжело вздохнула.

— Да нет, ей-Богу…

— А мне всех этих «Мерседесов» и платьев совершенно ненадо… не в них же дело.

— Нет, тут ты не права, такое раз в жизни бывает, надочтоб все на уровне…

— Алеша, ты идиот. Ты об этом не догадываешься?

— Догадываюсь, — охотно согласился он. —Разве ж нормальному человеку придет в голову на тебе жениться? Лучше на всюжизнь в одиночную камеру.

— Уходи… — начала я, но он пресек меня довольно сурово:

— Все. Заткнись. Я люблю тебя. Я женюсь на тебе. Яготов мучиться всю жизнь. Как хочешь, но, на мой взгляд, это стоит недешево. Асвое я привык получать.

«Отвыкнешь», — злорадно решила я, но злилась недолго.Алексей — человек неплохой, просто темный. Кстати, он прав, что меня дуройназвал. Дура и есть. О чем я, несчастная, думаю? Как выйти замуж? А о чемдумать должна? Нет, точно дура.

Ночью я проснулась от холода. Шел дождь, окно открыто, алюбимого рядом не было. Я поднялась и тихонько вышла из комнаты. Алексей был наверанде, куpил и вышагивал из угла в угол.

— Ты чего не спишь? — спросила я.

— Так, не спится…

— Врешь. Плохи наши дела, верно? Он остановился возлеменя, осторожно обнял и сказал с легким вздохом:

— Дела нормальные. Живы будем, не помрем.

— Это конечно, — согласилась я, садясь вкресло. — Ты бы поговорил со мной, Алеша, чего в одиночку мучиться?Психологи считают, что вслух думается лучше.

— Брось, это я так, покурить вышел.

— Меня ремнем стегал, а какой пример показываешь?Нехорошо.

— Ладно, топай отсюда, — нахмурился он. —Тебе спать положено.

— Не хочу без тебя.

— Тогда сиди молча.

— Молча я не умею.

— Что за гнусный у тебя характер, а?

— Нормальный. — Я помолчала, вздохнула и спросила:

— Ты чего злой такой?

— Нормальный, — передразнил он, но, сменив гнев намилость, сел рядом, обнял меня и сказал задумчиво:

— Тебе уехать надо. Есть у меня дружок, в районе живет,мы с ним… в общем, он мне должен, и мужик стоящий. Укроет тебя, пока я здесьразберусь.

— Одна никуда не поеду, — насторожилась я.

— Поговори еще… Поедешь. В городе тебя надежно неспрячешь, а здесь теперь опасно. Найти нас легче легкого.

Я помолчала и задала свой главный вопрос:

— А крестный нам не поможет? Мне показалось, он неплохок тебе относится.

— Может, и неплохо. Только на кой черт ему с Эдичкойссориться?

— Я думала, крестный твой — человек в городе непоследний.

— Точно. Но связываться с Эдичкой ему не резон. Темболее из-за тебя. Эдичка только с виду клоун, а власть имеет — ого-го!

Это я знала не хуже Алексея…

— Конечно, из-за меня им ссориться довольноглупо, — согласилась я. — Но ведь деньги у твоего Савельича нелишние. Предположим, мы найдем пропавшее зелье, как он тогда поступит?

— Он наркотой не занимается. У него другой бизнес.

— Так ведь и не надо ничем заниматься. Он простополучит деньги… — Алексей смотрел вопросительно и хмурился, а я продолжала:

— За товаром приедут. Приве зут деньги, Савельич отдаетзелье, получает баксы. И все. Взамен он делает доброе дело, то есть гарантируетмне долгую жизнь и смерть от старости, а не от пули.

— Сколько там? — слегка усмехнулся Алексей.

Я повернулась и вывела сумму на оконном стекле. Онприсвистнул.

— Не слабо, да? — спросила я.

— Не слабо, — кивнул он. — Только трудностейвыше крыши. К примеру, покупатели, кто они?

— Какая разница? — удивилась я. — Главное —они деньги за товар выложат.

— Что значит «какая разница»? Захотят они иметь дело скрестным? Как вообще с ними связаться?

— Я с ними связалась, — сообщила я как можномягче, помятуя о Лешкиной привычке под горячую руку крушить все подряд. Онморгнул, приоткрыл рот, собрался с силами и рявкнул:

— Что? Когда?

— Давно, — туманно ответила я. — И получилаподтверждение. Они приедут.

— Стоп! — Он начал покрываться пятнами. —Какое подтверждение? Когда? Я тяжело вздохнула:

— Ты в компьютерах разбираешься?

— Видел.