А вот наши силы ты посчитала не правильно. Плотники тебе что, не мужи разве? Тот же Сучок, когда с топором, за воина сойдет. Лесовики опять же. Все они охотники, из луков стрелять умеют. Однодеревки с собой многие из дому захватили, я давно выяснил. Ну и с бабами из Ратного кого-нибудь да пришлет Корней в охранении и нам в помощь, это уж будь надежна… Кольчуг сколько-то найдем, починить, правда, надо некоторые. Кузнец опять-таки у плотников есть, сможет ли? – Филимон с сомнением покрутил головой. – Но это разберемся… А девкам твоим те брони надевать – слезы одни. Непривычные они к их весу, даже самострелы свои в них толком не зарядят, да и выстрелить, случись что, не смогут. Вы с Ариной их тут, в крепости расставьте: порядок придется жестко соблюдать – народу-то прибудет много. Ну, а про все остальное, как думаешь?

– А никак! Я никак не думаю, и думать тут ничего не могу. Потому как и без меня есть кому. Тебе. А потому и повелеваю – будешь ты, дядька Филимон, моим воеводой, пока остальные не вернутся! Вот и думай! Ставь к делу плотников и лесовиков. А я пошла жилье готовить да припасы смотреть. Вот так!

Чем-то раздосадованная Говоруха, в сопровождении Стешки, Феньки и Рады, нагруженных, судя по всему, драными рубахами отроков, остановилась около боярыни.

– Анна Павловна, Макар мой, похоже, от расстройства последнего ума лишился.

– О Господи, да что случилось-то?

– Ну как же! Отроки опять воевать пошли, а он тут остался. Неймется ему, на подвиги потянуло! На коне сидеть не может, так на телегу влез, и меня за собой тянет!

– Не поняла… А ты-то тут каким боком? И куда он собрался? Что ему в Ратном делать? Вчера только вернулся…

– Да не в Ратное, в том-то и дело! – Верка озадаченно пожала плечами. – Вчера, как из села приехал, предупредил, что с утра надо в лес съездить, присмотреть делянку под огород. С чего ему в голову взбрело? Не ко времени же… А тут еще ляхи эти… Я уж решила, он передумает – до огородов ли сейчас? – а он, вон, видишь, уже в телеге сидит, меня дожидается. И уперся – куда там барану! – ничего слышать не хочет.

– Да он у тебя вроде всегда разумным был… – протянула Анна.

– Угу, был. Только, ты уж прости, я у него сейчас ничего выспрашивать не стану. Не хочет говорить – не надо, все равно потом узнаем. А не узнаем, значит и не нужно… У нас и свои бабьи тайны найдутся!

– Ладно, Господь с ним и его тайнами, не до них мне. И одного его, покалеченного, отпускать тоже не дело, так что езжай. Только постарайся вернуться пораньше, сама видишь, что тут творится.

Девчонки, стоявшие позади Верки, о чем-то зашушукались, и Анна обратила на них внимание:

– А чем это ты их нагрузила?

– Во, чуть не забыла от расстройства! – всплеснула руками Верка. – Мне Ульяна отдала старые рубахи, чиненые-перечиненые, живой нитки на них не осталось… Мы тут чего подумали-то: бабы из Ратного в спешке собираются, с собой много не возьмут, а младенцам пеленки нужны. Понятно, что надо бы из родительских рубах их делать, да где ж их здесь возьмешь?.. С другой стороны, наши-то отроки всем ратнинским ребятишкам сейчас защитники, не хуже отцов-дядьев, так что и их рубахи вполне сгодятся. А эти малявки с ними за сегодня как раз управятся.

Боярыня согласно кивнула, и девчонки заторопились в сторону пошивочной мастерской, насколько им позволяли охапки одежды в руках.

– Ты уж прости, я без тебя распорядилась, – несколько смущенно продолжила Верка, – у тебя сейчас и без них забот полон рот, а бегать по крепости эти малявки устанут быстро. И Рада… сама знаешь, она до сих пор пугается, чуть кто погромче заговорит… Вот я их и того… Пусть посидят в мастерской – и нужное дело сделают, и под ногами путаться не будут. Плаве и Арине я уже сказала.

«Ну что, боярыня, довольна? Чего, спрашивается, суетилась и людей дергала? Все и так все без тебя знают, сами все сделают… И зачем я им тут нужна? Лучше бы в тереме прибрала…»

Расстройство Анны настолько явственно выражалось на ее лице, что уже повернувшаяся было уйти Верка остановилась, дотронулась до ее руки и негромко проговорила:

– Не рви себе душу, Ань, все ты правильно делаешь. Вон какой воз нагрузила и с места стронула! Он теперь едет сам по себе, ты знай только правь, куда надо. А начнет набок заваливаться – мы все и руки, и спины подставим… Ой, Макар кнутом машет! Все, побежала я!

«Воз, значит, стронула… Ну да, пока грузила да с места его спихивала, думала, сдохну от натуги. А править… Нет, Верка ошиблась: я тут не для того, чтобы править – я слежу, чтобы оси тележные всегда смазаны были, чтобы тот воз не скрипел и на ухабах не рассыпался…

Ха! Вот и иди, боярыня, смазывай, да дегтя, дегтя не жалей! Во все места!»

Когда последняя телега с возвращавшимися домой ратнинскими бабами и детишками скрылась в лесу, а артельщики Сучка, помогавшие на переправе, причалили паром к берегу, где его по-хозяйски приняла Млава, назначенная старшей караула у ворот, Арина с облегчением перевела дух. Ну, кажется, все…

Хотя нет, не все, конечно: надо было как-то заново налаживать жизнь в крепости, приспосабливаться к тому, что теперь они должны обходиться сами – отроков в крепости, почитай, не осталось. Только Сенькин десяток да Прошка вернулись из Ратного после боя. Еще, сказали, есть двое раненых из Младшей стражи, но Настена их оставила у себя. А остальные ушли в поход – ляхов бить. И когда воротятся – неведомо. Да и сколько их воротится?

Но пока требовалось приготовить лазарет для раненых: сотня собиралась выбивать находников из Княжьего погоста. Туда, сказывали, немалые силы подтянулись – значит, легко с ними не сладить. Значит, вскоре повезут раненых.

Но, слава богу, хотя бы столпотворение закончилось, а то за эти дни крепость чуть не разнесло, как телегу о камни на крутом спуске. Вот уж чего Арина не ожидала, так это того, что строгий воинский порядок, когда ходят строем и делается все только по приказу старших или по рожку Дударика, станет ей казаться совершенно естественным и единственно правильным! Только для того, чтобы это оценить и прочувствовать, пришлось пережить настоящее нашествие.

Во-первых, бабы с детишками. Если детей много – с ними в доме счастье, но впору на стену лезть, когда в одном месте собралось около полусотни баб в тягостях – это если с холопками считать, да полторы сотни ребятишек – от совсем титешных до пятилеток – с матерями, разумеется. Аксинья, которую Арина приставила их опекать и присматривать за порядком, на что в детях души не чаяла и умела с ними управляться, а и та к вечеру едва глаза в кучку собирала от такой забавы.

Хорошо хоть ратнинские бабы прекрасно знали, что такое жизнь в воинском поселении и какие ограничения она накладывает. Как только они поняли, что на новом месте тоже придется соблюдать строгий распорядок, то и сами ему без особых споров подчинились, и остальных окоротили. Ну, и без вездесущей Верки не обошлось.