Глава 42

– Люсь, может, ну ее? Нас ведь за версту видно. Особенно тебя. Да Марта сразу срисует двух таких красоток, – назойливой мухой гнусила я, пытаясь внять голосу разума подруги.

Морда у меня чесалась под тонной грима, голова потела от какого-то жуткого парика, который, наверное, никогда и расчески-то не видал за всю свою париковую жизнь. А еще я боялась, что в спутанных патлах живут и процветают блохи, ну или какие другие недружелюбно настроенные насекомые, разносчики чумы и холеры.

– Ты себя в зеркало выдела? Да тебя родная мать не узнает, – трубно прорычала Люсинда.

Нет, я не видела себя в зеркале, да и не хотела, откровенно говоря. Судя по тому, что доморощенный Зверев сотворил с Люсей, выглядела я сейчас, как Франкенштейн в не лучшие моменты его монстрячей жизни. Моя фея крестная была похожа на торгашку – челночницу, избитую товарками-конкурентками. Но, надо отдать должное рукодельнику, признать ее можно было только по оглушающе ошеломительной фигуре, и то только имея очень богатую фантазию.

– А зря, – хмыкнула Люся, – ты красотка вообще-то. Вон, посмотри, – показала она глазами на зеркальную витрину магазина, мимо которой мы брели в ресторацию с чудесным названием «Мефистофель», где у коварной изменщицы Марты было назначено рандеву.

Интересно, кто и почему так окрестил рыгаловку? Может, потому что после посещения можно к праотцам отправиться? Черт его знает, чем руководствовались хозяева общепитовской точки, но мне уже было страшно, и пробивало на мандраж. Я уставилась на тетку, отраженную в волшебном стекле, и хрюкнула от обалдения. Тетка в зеркале вздрогнула, явив мне дебиловатую морду, явно не изуродованную интеллектом. Морда была очень смуглая, над губой рукастый умелец пририсовал мне усишки, что делало меня похожей на лихого Чапая. Довершали великолепие свалянные в колтун волосенки, обрамляющие щекастое лицо. Да уж, тут не то что мама, я и сама не поняла, что вижу свое отражение. Если бы тетка в зеркале не повторяла моих движений и обезьяньих ужимок, ни за что не поверила бы.

– Это… ну… вот. Твою мать… – попыталась сформулировать я.

Люся радостно хмыкнула, довольная произведенным эффектом.

Сашка уже сидел за самым шикарным столиком, явно ни в чем себе не отказывая. Люся окинула взглядом заставленный деликатесами стол, но промолчала, явно решив не жалеть денег для важного дела. За соседним столом восседал Лелик, потягивая кофе из фарфоровой чашечки, отставив при этом в сторону мизинчик. Тоже мне буржуин, мать его за ногу. Люся сморщилась, как от лимона, и мне пришлось ее придержать за юбку, чтобы она не подошла к нарядному алкашу и не сломала ему выше означенный пальчик.

– Ой, дурак, – пыхнула огнем моя подруга и потащила меня в самый дальний угол ресторана, скрытый в темноте.

– Слушай, может, давай все отменим? – предложила я, жадно глотая воду и расчесывая в кровь башку под париком-мочалкой.

– Да ты чего? – округлила глаза Люсинда, вдруг замерла и прошептала: – Ну все, понеслась косая в щавель.

Я нервно оглянулась и увидела Марту, входящую в ресторан под ручку с молодым хлыщом, на лице которого застыло брезгливое выражение. И вообще весь он был какой-то ненатуральный, словно фильдеперсовый, как пупс.

– Коньяку мне, – приказал Лелик, – триста и лимончик. – Вот паразит, – прорычала шепотом, но алконавт нервно дернул кадыком, явно услышав ее слова в наушнике, торчащем в его ухе. Не зря же Люся с боем выдрала гаджеты у начальника мужниной охраны. Липаев счел приказ алконавта сигналом и окинул пришедших взглядом голодного удава. – Блин, два дурака, они же нам провалят операцию.

– Да? А по-моему, пока все как надо идет, – дернула я плечом, проглатывая второй стакан виски. В голове приятно зашумело. И я откинулась на спинку неудобного стула, уже не считая нашу затею такой уж идиотской. – Марта и внимания не обратила на шпиенов. Видишь, как лебезит перед своим пупсиком.

Катька в это время сидела, обнявшись с телефоном, и во всю развлекаясь с преобразователем голоса. Ей была отведена миссия позвонить Завьялову и сообщить о прелюбодеях. Если все получится, конечно.

– Начинается, – шепнула Люся и замерла, не донеся до рта ведерный бокал с вином всего на несколько миллиметров.

– Эй, ты чего смотришь на меня? – пьяно икнул благообразный Лелик, уставившись налитыми кровью глазами на капризного Мартиного избранника.

Лелика явно развезло на старые дрожжи.

– Мужчина, что вы себе позволяете? – взвилась красотка. Надо же, защищает сокровище свое ненаглядное. «Блин, бедный Завьялов. Нашла на кого его променять. Он же его мизинца не стоит. Да и на мужика похож только отдаленно. И чего бабе не хватает?» – думала я, наливаясь безвкусным виски, который никакого эффекта на меня не производил, от нервов, наверное.

– А ты замолчи, блин, шалапета белобрысая, – возбухнул алконавт.

Бульдожка даже глазом не повел на то, что его даму сердца оскорбил какой-то урод. Тоже мне кавалер. А я вдруг вспомнила, с какой яростью бросился защищать меня тогда в баре Захар. Настоящий мужчина. Не то что этот хмырь, явно ждущий от несчастной Марты, что она сама разрулит ситуацию. И мне ее даже стало немного жаль, и захотелось дать Лелику по башке, но я себя сдержала и продолжила наливаться алкоголем, наблюдая за развитием событий и уже понимая, что, скорее всего, сегодня тоже огребу.

– Барбосик, ну скажи, что-нибудь! – наконец, взвилась Марта на ультразвуке. – Этот урод меня оскорбляет!

И тут отмер Липаев. Я в восхищении смотрела, как он вытер пальцы салфеткой и грациозно поднялся из-за стола как раз в тот момент, когда Мартин Бульдожка капризно скривил губы, зло посмотрев на свою любовницу. Что они не просто друзья, я поняла, когда Люся ткнула меня в бок локтем так, что я едва не свалилась со стула.

– Смотри, – прошипела фея, показывая глазами на страстно целующуюся парочку. Точнее, на Марту, лобзающую абсолютно равнодушного парня, в глазах которого застыло отвращение и страдание.

– Эй ты, борзый, – в голосе Сани звенела сталь.

Лелик – ну артист! – вздрогнул, словно от неожиданности, и спокойно повернулся в сторону защитника.

– Вали давай! – сквозь зубы прошипел алкаш, и я чуть не сдержала нервный смешок.

Тщедушный Лелик доходил Липаеву до плеча и, судя по лицу, уже явно сожалел о том, что согласился на глупое мероприятие. Примиряла его с действительностью только полная рюмка коньяка, стоящая на столе.

– Извинись сейчас же перед дамой.

Сашка стрельнул глазами в Марту, которая тут же зарделась, сразу забыв об охреневшем Бульдожке, и даже замерла, ожидая, что дальше будет. Я тоже замерла, и даже Люся застыла как изваяние, потому что Бульдожка