– Я согласна, – прохрипела я, – я выйду за тебя замуж даже просто для того, чтобы испортить тебе слишком спокойную жизнь, Захар Завьялов. И кстати, берегись – моя неудачливость заразна.

– Вот совсем не страшно. Потому что с того самого дня, когда ты свалилась на меня на парковке, я больше ни о ком и ни о чем, кроме тебя, не могу думать.

– Смотри. Пашка, а ты говорил, что это все фигня, и мой план не сработает, – хихикнула мамуля, и до меня только сейчас дошло, что родители мои стоят обнявшись, и мама сияет, как начищенный медный пятак, а папуля смотрит на нее влюбленными глазами.

– Есть кто в этой юдоли скорби? – услышала я жизнерадостный голос, несущийся из прихожей.

Завьялов, наконец, поднялся с колен, и мне показалось, я услышала, как хрустят его суставы. Поднялся сам и меня, как репку, дернул, и хорошо, а то бы жизнерадостная Люся, ввалившаяся в комнату со свитой в лице Катьки, Севы и Липая, так и застали бы меня в позе молящегося бегемота.

– Опа, а мы пришли успокаивать скорбящую вдову, а тут такой пердюмонокль, – стушевалась крестная фея, окинув взглядом присутствующих.

– Почему вдову? – спросил Захар, судорожно сглотнув.

– Да так, – уклончиво ответила Люся, энергично взбалтывая бутылку с шампанским, зажатую в пухлой руке увенчанной перстнями.

– Юлечка, детка, ты дома? – в дверях появилась тетушка Захара. – Мой племянник не у тебя случайно?

– Прям проходной двор, а не квартира, – проворчала мама, – и, Люся, бога ради, неужели вы не знаете, что трясти бутылку с шампан…

Договорить мама не успела. Люсьен добилась своего – пробка выстрелила с громким хлопком, шампанское брызнуло в разные стороны, окатывая всех присутствующих веселыми искрящимися пузырьками. Взвыл Гимлер, Маруся усиленно изображала обморок. А мне просто было хорошо, тепло и слегка подташнивало, наверное, от навалившегося на меня огромного счастья.

– Юлек, дай писярик, а? – тихо попросил Лелик.

Интересно, когда он успел появиться в моем доме? Хотя чего тут удивительного? Дверь-то открыта настежь. Ну и пусть. Главное, что все, кого я люблю, рядом. Ну и пусть, что все они сумасшедшие, но зато свои, любимые.

Эпилог

Ну что вам рассказать… Была у нас свадьба, которую мы решили провести в городе, который нас свел. Точнее, как решили, скорее, просто поддались на угрозы моих родителей и тети Изольды, что они нас не благословят, если мы устроим торжество в другом месте. А нам-то было все равно где. Вот честно.

– Дрянь свадьба, – констатировала баба Дуся, тоже приглашенная, – даже «шубы» нет.

Но потом смягчилась и даже преподнесла нам цинковое ведро из своих стратегических запасов. Свидетельниц было у меня две, потому что Люся и Катька даже слегка подрались, пытаясь решить, кому достанется сия почетная миссия. Пришлось обоим пообещать, чтобы избежать смертоубийства. А Захар позвал в свидетели Лелика. Хотя Люся ворчала, что он нажрется и на свадьбу придет кривой, как сабля. Лелик не подвел – явился красивый и почти трезвый, и даже тосты произносил красивые и веселые.

– Ты счастлива? – спросил Захар, таща меня на руках.

А я все боялась, что у него выпадет грыжа, развяжется пуп и просила его поставить меня на землю.

– Слушай, я сама дойду, – наконец, рыкнула и посмотрела ему прямо в глаза, – в конце концов, если ты умрешь от аневризмы, таща на руках почти центнер веса, мне будет только хуже. Я не готова становиться вдовой и матерью-одиночкой в таком юном возрасте.

Наверное, не так нормальные люди сообщают своим новоиспеченным мужьям о скором отцовстве. Но кто вообще говорил о том, что я нормальная? Да и муженек у меня, судя по всему, не совсем в себе. Потому что вместо того чтобы поставить мое тельце на землю, едва его не уронил от такой умопомрачительной новости. Хотя его можно понять. Не каждый выдержит столько счастья в один день.

– Счастливые, – пропела мама, не сводя глаз с меня и побледневшего Захара, – главное, чтобы наша дочь не переняла самого ужасного от твоей матери. Ты меня слышишь, Паш? Говорю, только бы генетика твоя не выстрелила.

– Нормально все будет, – успокоил ее папа и побежал к своим братьям, сидящим за соседним столом и активно нарушающим спортивный режим.

– Я люблю тебя, – сказал пришедший в себя мой муж. – И трусы у тебя сегодня что надо. Только я не очень за, чтобы моя жена всем показывала то, что теперь по праву принадлежит мне.

– В смысле трусы? – я схватилась руками за зад. Ну, конечно, если я не покажу всем своего чемоданообразного зада, то дня не проживу. А я-то все думала, откуда мне в него поддувает! Это ж только я могла заправить край подола в красивые кружевные, но адски неудобные стринги. И Люся, паразитка, мне не сказала. Я едва не взвыла от злости, глядя на счастливо улыбающуюся подругу, показывающую мне большой палец. Она вдруг громко икнула и проорала «Горько!»

* * *

– Ну что же вы, папаша, – хмыкнул старенький доктор, делающий УЗИ, – неужели не видите? Вот ваши дети.

– В смысле – дети? – нервно хихикнул Завьялов, всматриваясь в висящий на стене монитор. – Там двойня, что ли?

«Все-таки проклятье бабули Остроумовой меня настигло», – счастливо подумала я, вспомнив папу и двух его братьев-близнецов. На экране в амниотической жидкости плавало три маленьких зародыша, активно растущих, чтобы осчастливить нас с Захаром.

– Ну как двойня, – улыбнулся врач, – вы совсем, что ли, не видите, папаша? Считайте тогда.

– Раз, два, три, – послушно следя глазами за ручкой в руке доктора, тыкающейся в экран, пересчитал наших детей Захар. Потом еще раз, и еще. Наверное, счастью своему не мог поверить.

– Я тебя люблю, – шепнула я просто, чтобы запомнил мои слова. А то мало ли, сойдет с ума от счастья, бедный. А так хоть будет вспоминать о приятном.

– Ты полна неожиданностей! – счастливо выкрикнул он, напугав доктора почти до припадка, и сграбастал меня в объятия.

– Осторожно, придушишь же! Или детей выдавишь… – проворчала я, прижимаясь покрепче к любимому мужу.

Конец