И тут брат хана затрясся, как в падучей, и замахал руками, и открыл глаза. Хан подступил к нему и хотел заговорить, но его брат снова упал бездыханным.

Старец склонился над ним еще ниже и некоторое время молчал, оглядывая и касаясь его лица руками, а потом распрямился, держа в правой руке колючку, подобную колючке саксаула, и сказал:

– Это не колдовство, мой повелитель! Торчинская дева поразила твоего брата ядом дерева кара-мече, произрастающего в пустыне Тар. От этого яда человек замирает, как мертвый, но иногда вдруг его охватывают жестокие судороги, и глаза его становятся розовыми, как цвет граната, а кожа делается прозрачной, как камень нур, что находят в пещерах далекой Индии, и сквозь нее видны все пути жизни и линии существа. И твой брат сейчас на наших глазах сотрясался в судорогах, и глаза его открылись, и белки их сделались розовыми, и кожа его стала прозрачной, так что я видел сквозь нее всю его суть и саму живую душу. И вот шип, смоченный ядом черного дерева кара-мече…

– Я слышал твои слова, старик! – перебил его хан. – Но я не понял главного: сможешь ли ты победить колдовство торчинки и вернуть моего брата к жизни?

– Ты нетерпелив, хан, как все молодые. Ты слушаешь – но не слышишь. Я видел сквозь кожу душу твоего брата, и она живая, значит, он еще в мире живых, а не в загробной степи. Но тот, кого поразил яд черного дерева, подвешен между двумя мирами, и он пребудет между ними, пока не сменится на небе новая луна, а затем мертвые заберут его в свой мир, если до той поры не найти противоядие…

– Противоядие? – переспросил хан, и в глазах его засверкала надежда. – Так дай мне это противоядие, старик!

– Противоядие для сока черного дерева – это отвар травы гюльчи, а трава эта растет в единственном месте: в урочище Сары-Таг, возле горы Улан-Шан.

– Так пошлем лучших наездников на лучших лошадях, пусть скачут в то урочище и привезут эту траву, и ты приготовишь отвар, и спасешь моего брата, и тогда я одарю тебя великими дарами! – воскликнул хан и хлопнул в ладони, призывая своих слуг.

– Я говорил тебе, великий хан, что не ищу даров! – возвысил голос старик. – Но я сделаю все, что умею, чтобы вернуть твоего брата в мир живых. Однако, великий хан, мне нужно самому отправиться в урочище Сары-Таг, потому что никто из твоих воинов не сможет найти нужную траву…

– Так отправляйся, старик, и не медли! – воскликнул хан».

Вслушиваясь в тихий скрипучий голос старого араба, Дмитрий Алексеевич незаметно для себя утратил представление о реальности. Перед глазами был не полутемный пустой холл провинциальной больницы, а бескрайняя весенняя степь, покрытая алыми маками и еще какими-то незнакомыми цветами. По этой степи неслись всадники в высоких меховых шапках, подгоняя лошадей гиканьем и свистом. Люди были красивы – высокие, темноволосые и синеглазые, они держались в седлах так естественно, словно приросли к лошадям или родились в седле, и алые маки летели из-под копыт, как капельки крови. Старыгин ощутил, как вольный степной ветер свистит в ушах, и цветы слились в одну кровавую полосу…

Он очнулся в полном одиночестве. Старик ушел, закрытая книга лежала рядом на скамье. Голову будто стянуло обручем, Старыгин едва смог поднять чугунные веки. Сердце билось где-то у горла, натужно проталкивая в вены густую кровь.

Старыгин встал, пошатываясь, и побрел к выходу из больницы, чувствуя, что если не глотнет сейчас свежего воздуха, то умрет тут же на месте.

В последний момент он заставил себя вернуться за книгой.

Никто не окликнул его, он беспрепятственно вышел из ворот больницы и побрел вдоль ограды, сам не зная куда. Свежий ночной воздух помог, сердце понемногу начало биться ровнее, исчез назойливый звон в ушах, голову не сжимал больше тугой обруч. Он забрел уже далеко от больничных ворот и присел на камень. Сюда не достигал свет фонарей, и местность освещалась только полной луной, похожей на шар из старинного чеканного серебра.

Старыгин склонил голову и задумался, что же ему теперь делать. Внезапно тень закрыла от него свет луны и голос, врезавшийся ему в память, произнес по-русски:

– Дмитрий Алексеевич, не уделите ли вы мне пару минут для разговора?

Старыгин поднял голову и остолбенел. Перед ним стоял тот самый человек с невозмутимым восточным лицом, преследовавший его от самой Малаги, тот самый человек, едва не столкнувший их в пропасть на горной дороге, тот человек, который сегодня возле замка уколол чем-то Марию, после чего она впала в кому, и неизвестно теперь, каким образом вывести ее из забытья.

Первой мыслью было вскочить и вцепиться негодяю в горло. Старыгин так и собирался сделать и даже успел подняться с места, однако мужчина положил ему на плечо тяжелую руку, и Старыгин остановился. Мужчина был немолод, но крепок, как кряжистый дуб. И хотя был он ниже ростом, чем Старыгин, однако руку на его плече держал без усилия, и Старыгин чувствовал ее свинцовую тяжесть. Лицо его с высокими скулами было бесстрастным и гладким, о возрасте можно было узнать лишь по глазам. Старыгин увидел в этих восточного разреза глазах все прожитые годы этого человека.

– Не советую, Дмитрий Алексеевич, – сказал тот негромко, – не советую так волноваться. Это может не понравиться Нимроду.

Он посторонился, чтобы Старыгин мог разглядеть существо, стоявшее за ним, чуть в стороне. В глазах у Старыгина потемнело, как будто луна внезапно зашла за тучу и звезды погасли на всем небе. Он увидел чудовище.

Длинное мускулистое тело прочно стояло на четырех когтистых лапах, огромная голова была опущена вниз, в оскаленной пасти виднелись желтые кривые клыки, глаза отливали зеленым огнем. Чудовище переступило лапами и низко, утробно зарычало, отчего у Старыгина кровь застыла в жилах. Он вспомнил этого зверя – он встречался с ним в подвале под собором, когда они с Марией едва успели спастись, и то только потому, что реставратор догадался бросить в эту огромную пасть старый скелет. Дмитрий воочию услыхал, как хрустят кости на этих желтых зубах, и содрогнулся, словно в воздухе потянуло зимним холодом.

– Не делайте резких движений, – посоветовал его раскосый собеседник. – Не делайте резких движений, и ничего не случится. Нимрод не бросится без моей команды.

– Что вы хотите от меня? – глухо спросил Старыгин. – Все зло, которое могли, вы мне уже причинили.

– Вы уверены? – невозмутимо поинтересовался мужчина. – На вашем месте я не стал бы этого утверждать. Мои возможности если не безграничны, то очень велики.

– Какого черта?! – остервенился Старыгин. – Для чего вы подкараулили меня здесь? Зачем вы следили за мной от самой Малаги? Я видел вас там и запомнил! Зачем вы преследовали нас с Марией? И для чего, скажите на милость, вы вкололи ей какую-то гадость? Если вам что-то нужно от меня лично, то при чем тут девушка?

– Тут вы не правы, – ответил мужчина и отступил назад. В плече Старыгина осталась ноющая боль, словно на нем долго лежало тяжеленное бревно или каменный столб.