Вопрос о связи «литературы жидовствующих» с диссидентским движением в Новгороде и Москве не имеет принципиального значения для анализа образа иудаизма в памятниках православной восточнославянской письменности. Существенно, однако, то, что эта литература складывалась в основном из памятников, созданных, судя по их языку, в украинско-белорусских землях Великого княжества Литовского. В контексте настоящей статьи важно, во-первых, что упомянутые памятники свидетельствуют о присутствии в среде восточнославянских книжников людей с широкими интеллектуальными интересами; во-вторых, что эти люди вовсе не чурались обращения к еврейской письменности и внимательного и заинтересованного взгляда на иудаизм.

Иудаизанты Подолии: «Беседа на ересь гуситов»

Круг наших сведений о восточнославянских («великорусских» и «украинско-белорусских») религиозных диссидентах конца XV–XVI вв. и связанной с ними полемике постепенно расширяется, и одно из важных открытий было сделано сравнительно недавно. Было найдено не известное прежде украинское анти-еретическое сочинение XVI в.[463], полемизирующее с еретиками, названными автором «гусами». Этот полемический памятник обнаружен Т.Н. Копреевой при подготовке описания собрания рукописей М.П. Погодина в Российской национальной библиотеке в Петербурге. Однако в собственно исследовательский оборот Погодинский сборник был введен сравнительно недавно Ю.К. Бегуновым, который опубликовал и часть текста, в частности, рассказ о Гусе Ионыше («гусёныше»), родоначальнике секты «гусов»[464].

Рукопись представляет собой конволют из двух частей. Первую часть (л. 1-39 об.) составляют повествование о страстях Христовых, названная переписчиком «Пасией» (от лат. passio), и апокрифические жития апостолов Петра и Павла, Андрея и Матфея. Эта часть написана одним почерком рукою «дьяка Данилы в богоспасаемом граде Смотричи», в Подолии, недалеко от Каменца-Подольского. Не исключено, что дьяк Данила был отцом Герасима Смотрицкого и соответственно дедом Мелетия Смотрицкого[465].

Вторая часть сборника написана другим почерком. Состав ее очень пестр. В этой части и был обнаружен трактат, который Ю.К. Бегунов квалифицировал как антигуситское сочинение и назвал по аналогии с известным сочинением Козьмы Пресвитера, направленным против богомилов, «Беседой». Однако «Беседа на ересь гуситов», как ее решил обозначать Ю.К. Бегунов, не только не имеет такого названия, но и никак не выделена в составе погодинской рукописи. Она составляет органическую часть второй половины сборника.

Что касается датировки Погодинского сборника, то Ю.К. Бегунов, опираясь на альбом Брике, в котором, как известно, представлены западноевропейские образцы бумаги, считает, что водяные знаки (вепрь) указывают на 1540-е годы. Это неточно. Обследование филиграней второй части сборника (начиная от л. 40) показывает, что в большинстве случаев[466] они очень близки филиграням 1554 г.[467] Но встречаются и филиграни, схожие, хотя и не идентичные, с водяными знаками 1560-х годов[468]. Поэтому вторую часть сборника Погодина следует датировать 1550-1560-ми годами[469].

Когда был написан антиеретический трактат в составе Погодинского сборника? Ю.К. Бегунов ошибочно датировал его 1503 годом, приняв цифирную пометку начала 87-й главы на поле в том месте, где начинается рассказ о «гусах», за указание на число лет, прошедших от момента казни Яна Гуса[470]. На самом деле никаких прямых указаний на время составления трактата в его тексте нет. Из нашего дальнейшего анализа будет видно, что есть все основания датировать трактат тем же временем, когда, судя по филиграням и содержанию «антигуситской» полемики, была составлена вторая часть Погодинского сборника – т. е. 1550-1560-ми годами.

Интересующая нас полемическая часть Погодинского сборника квалифицирует современных автору диссидентов как «гусов», т. е. гуситов. В сборнике содержится интереснейшая легенда о Яне Гусе, которому вменяется вина в порождении ереси «гусов». Согласно этой легенде, «гусы» восприняли свое учение от Хуса Ионыша, который «прельсти првие Прага, и оттоле изыдоша ученици его, и мнози прелстиша, и едине от тех вы есте»[471].

Хус Ионыш в детстве пас гусей. И «некто добрь человекь», «философ латинскый, видев детя то спроста и худо», проявил милосердие и взял его в свой дом. В доме философа Ионыш был научен книгам, и сам стал «философом». Хозяин дома вручил юноше ключи от всего, что было в доме, но строго запретил заглядывать в одну «раку». Однако Хус Ионыш сумел сделать восковой слепок ключа от «раки», заказал у ремесленника ключ-отмычку и тайком открыл таинственный сундук.

Чрезвычайно важно по достоинству оценить, что именно было обнаружено Ионышем в сундуке: «и ино ничто же не обрете в ней, токмо древняя книгы Моисиовы и прочаа книгы Ветхаго Завета латинским писменем»[472]. Книги Ветхого Завета была неспешно прочитаны Хусом тайком от хозяина-«философа», «и начат той Гусъ Ионыш в размышление велие въпасти». Автор легенды называет два текста Ветхого Завета, которые произвели особенно сильное впечатление на «Ионыша»: слова Второзакония о почитании одного Бога («Слыши, Израилю, Господь Бог твой, Господь един есть и тому единому послужиши. И несть ин Бог, разве мене»[473]); слова книги Исхода о запрете поклонения иным Богам, кроме Бога, явившегося Моисею («Да не поклониши ся Богу туждему, ниже всякому виду и податию, елико их на земли и елико их горе на небесе»[474]) – «и прочаа заповеди, еже бяху ко Израилю»[475].

Проникнувшись ветхозаветными заповедями, Хус Ионыш, «встав от дидаскала своего и побеже в Прагу у чехом, и пребысть тамо в многа времена потаен, тую ересь и прелесть удръжа си в сердце свое, дондеже получи свое время. И бе человек остроумень, и вънимаше Писанию Ветхому, и ста дидаскаль. Начат учити помалу люди и глаголаше им: “Видите ли, что рече Бог ко Моисею, яко да ся не покланяем твари, ниже делу рук человеческых, яко идоли сут”. И иныя многы прелести узаконоположив им дръжати. И по сих прельстит ся Прага вся и въсташа, и разбиша иконы своя, и безвести им сътвориша, и ина многа зла сътвориша»[476]. Однако «крал Жигимонт» после трехкратного поражения сумел-таки разбить войска «гусов».

Такова изложенная в Погодинском сборнике легенда о Гусе и гуситах. Уже при знакомстве только с ней бросаются в глаза два обстоятельства. Во-первых, к гуситам и их учению легенда имеет только косвенное отношение, и понятно, что те, кого автор имеет в виду, гуситами не были; во-вторых, учению «гусов» приписаны черты иудаизантизма.

Автор сообщает, что «гусы» отвергали византийско-право-славное церковное предание (вопрос о предании «латинской» церкви не вставал вовсе). Предание Отцов Церкви «гусы» называли «баснями»[477]. «Гусы» ставили под сомнение авторитет решений вселенских соборов и определенно отрицали авторитетность последнего из них, седьмого, восстановившего иконопочитание[478]. «Гусы» признавали авторитет одной лишь Библии с