это кажется просто бредом сумасшедшего даже после 1914 года, не говоря уже о 1939-м. Существовала и очень популярная в самых высших военных кругах России теория о том, что аграрная страна имеет все преимущества в ведении войны перед страной промышленной. 1915 год поставил над этим точку и, конечно, навсегда. До большего непонимания существа современной войны трудно договориться. Но, что удивительно, это то, что подобная архаическая точка зрения могла руководить русской военной мыслью еще накануне 1-й мировой войны. Так и сейчас мне кажется, что многие и многие продолжают думать, что в общем ничего не изменилось и что ведение войны – это лишь сочетание политики и стратегии. Одни ставят политику на первое место, другие, по старинке, – стратегию. Но и те, и другие по большей части забывают об экономике.

Между тем сейчас только в сочетании политики, экономики и стратегии и лежит путь руководства ведением современной войны. Да еще, пожалуй, экономику и политику теперь нужно поставить впереди стратегии. Значит, нужен какой-то коллектив, в котором все три ветви должны быть координированы. Кто и как этим коллективом может и должен руководить – большой вопрос. И как будто все больше и больше это руководство переходит к экономике.

Демократии и диктатуры в наше время, как это ни странно, более или менее как-то все-таки уживаются. Но не в этом суть. Типичны для второй половины XX века не демократии и диктатуры, а все более обрисовывающаяся новая эра – технократии, одинаково поглощающая обе эти разновидности политических режимов И в ней экономика является ведущей осью.

Зайцов А. Новые веяния в военном деле / Русская Правда – 1954–№№ 6, 8–12

Сущность стратегии малой войны

Б. Хольмстон-Смысловский

Я постараюсь здесь изложить самую, так сказать, сущность стратегии этой войны, и ее оперативные задачи и возможности. Классические Канны являются редко досягаемым образцом военного искусства. В немецкой академии генерального штаба специально «натаскивали» в этом направлении, и этот метод тактического боя был излюбленным приемом германского оперативного искусства. Глубокий охват обоих флангов противника в первую мировую войну – пехотной массой при поддержке нащупывающей кавалерии, а во вторую мировую – танковых армий с моторизованной пехотой, – доминирующей нитью проходит в маневренный период обеих великих войн. Результатом сжатия охватывающих клещей была цепь тактических и оперативных «котлов» на западном и, в особенности, на восточном фронте, которая дала германскому военному командованию целый ряд блестящих побед во время «блиц-фельдцугов».

Опыт войны показал, что проведение этой операции, если противник недостаточно расстроен предыдущими боями, требует больших жертв и что даже при полной удаче не позволяет продержаться на занятой территории долгое время, т. е. не дает желанного тактического углубления предела тактического или оперативного прорыва-охвата. В стратегическом значении воздушные десанты своих войск во вражеской стране вообще не представляют никакой ценности. В стратегии глубина прорыва-охвата разыгрывается на огромных пространствах и по самой своей сущности требует долгого времени, а потому не поддержанные населением десантные части будут всегда уничтожены подошедшими резервами. Для расширения предела стратегического наступления необходимо создать в тылу противника солидно организованное восстание, революцию или партизанское движение, поддержанное сбрасываемым десантом регулярных войск своих же, обученных этому делу отрядов, а не введение в бой на глубоких тылах противника отдельных регулярных частей, чуждых местному населению неприятельских сил Совершенно правильное понимание этой военной истины, и зародило в Советской академии Генерального штаба науку о стратегии малой войны. Каждый строевой офицер, командир роты, батальона или полка и каждый генерал, будь то командир дивизии или корпуса, знает, что каждое тактическое наступление, даже очень удачно проведенное и резервами поддержанное, постепенно выдыхаясь и захлебываясь, в конце концов останавливается, и требуется много времени и новой подготовки Для его продолжения или, вернее, для организации последующего.

Ту же военную истину знает каждый генерал, командующий армией или главнокомандующий фронтом. Верховный главнокомандующий и ставка часто переживают тот стратегический кризис, который современная военная наука называет кризисом «стратегического предела»… Я надеюсь, примерами дать читателю почувствовать и практически понять, что генеральные штабы понимают сегодня под стратегическим пределом. Каждое наступление и каждая кампания имеет свой исторический стратегический предел. Стратегическим пределом всей военной карьеры Наполеона была Москва, и после нее звезда его неудержимо покатилась вниз. Стратегическим пределом военного успеха немцев в первой мировой была река Марна, и все, что было потом, это только попытка во времени выиграть то, что было окончательно проиграно на полях сражений. Стратегическим пределом германского наступления во второй мировой был Сталинград и Эль-Аламейн в Африке. Дальнейшее положение могло спасти только новое решающее оружие, но продукция его не успела развернуться до весны 45-го года.

С большим военным талантом разработанные Советами теория, а главное, практика стратегии малой войны, служат, главным образом, средством углубления стратегического прорыва-охвата, а при ведении этой войны в огромных масштабах – средством расширения так называемого стратегического предела всей кампании.

Действительно, как мы уже видели, воздушные десанты даже первоклассно обученных и специально для этого отобранных войск не играют в стратегии никакой роли, ибо эти части, сброшенные в чужую страну и не поддержанные местным населением, не могут держаться месяцами в ожидании подхода своих армий, а потому их работа ограничивается тактическими ударами или сравнительно неглубокими оперативными прорывами.

Совсем иначе пошла мысль Красной Армии. При отступлении своих войск в глубь государственной территории, разрозненные и разбитые части собираются в лесах, болотах и горах и вообще в подходящей для этих действий местности, и там при помощи сброшенных десантов образуется костяк будущего партизанского движения. Кадр растет за счет притока добровольцев местного населения, дезертиров, отсталых, бежавших пленных и, достигнув известной силы, выделяет органы управления данной местности и приступает к мобилизации. Отряды устанавливают связь по радио с центрами, и при помощи воздушного флота начинается регулярное снабжение их оружием, деньгами, медикаментами, а если это нужно, то и питанием. Нормально партизаны питаются за счет «благодарного населения». Налаживается связь с соседними партизанскими отрядами, и постепенно, покрывая целой сетью пространство в сотни верст и получая из единого центра оперативные директивы, создается в тылу противника новый фронт, часто, как было на востоке во время второй мировой, фронт на протяжении тысячи верст и силою около 200 тысяч бойцов, т. е. создается фактор уже не тактического, а стратегического значения.

Это – на своей территории. По тем же образцам строится партизанщина в тылах действующего противника, на его собственной территории. Сбрасываются десантные части как хребет для будущих добровольцев и мобилизованных, но разница между нормальными парашютными командами и этими заключается в том,