litbaza книги онлайнВоенныеКак готовиться к войне - Антон Антонович Керсновский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 38 39 40 41 42 43 44 45 46 ... 60
Перейти на страницу:
за последнее время, плетется в хвосте… и этим даже как будто гордится.

И вот, несмотря на все славное наследие западноевропейской цивилизации в ее военном аспекте, приходится признать, что что-то в ней неладно и что нужно кое-что или почти все в ней переделать наново. Но как? Кроме англичан ни у кого из европейцев нет атомных (не говоря уже о водородных) бомб, ни телеводимых ракет. Все та же пехота, да американская, и то даже не первого, а, скорее, второго сорта техника.

Суть дела, однако, не столько в технике – Западная Европа может ее создать сама (пример тому Великобритания), а в революции в смысле военного мышления. И это технически, конечно, гораздо проще; но психологически – много сложнее. Атавизм, который не играет абсолютно решающей роли в таких странах, как США или СССР, – живуч и силен в Западной Европе. И выкорчевывать его – дело нешуточное.

Вся проблема сейчас в том, что возможность оккупации Западной Европы относится к категории, пожалуй, сейчас, если не вероятностей, но все же возможностей, а оккупация СССР и Китая по опыту Наполеона, Гитлера и японцев – невозможна. Партизанская война в России может подорвать силы захватчика, а в Западной Европе – это не больше, чем самообольщение.

Представим себе на минуту возможность 3-ей мировой войны (от чего, конечно, Боже нас упаси!) – о партизанской войне в Западной Европе серьезно говорить не приходится. Разве что в советских тылах и то… это скорее гадательно. С другой стороны, конечно, центр тяжести войны перенесется на действия воздушных сил по кратчайшей линии через Северный полюс и на воздушные же атаки по прикаспийскому нефтяному бассейну СССР.

Теоретически вывод из строя основной нефтяной базы СССР (прикаспийский район) сводит на нет возможность ведения войны СССР, как это уже случилось с Германией в 1945 году. Однако «радары» в своем послевоенном развитии и некоторые другие современные приема воздушной обороны значительно упрощают неразрешимую задачу во время 2-ой мировой войны – задачу защиты определенного ограниченного района. В то же время достигнутые, но не использованные немцами в самом конце последней войны усовершенствования в области техники подводного флота грозят совершенно изменить характер военных действий на море. От линейных кораблей приходится переходить на авианосцы.

И на море, как на суше, самолет вытесняет и заменяет прежнюю опору флотов и армий (надводные корабли и сухопутную армию).

А раз это так, не пора ли перевести стратегическое и тактическое мышление со старых рельсов на новые? То есть полагая в его основу действия авиации и приспособляя к ней действия надводных военно-морских и сухопутных вооруженных сил.

Между тем до сих пор в области военно-научной мысли мы видим как раз обратное. И не в этом ли тот парадокс, что в Индокитае современную технику бьют вьетнамские партизаны. А Корея? Ведь если приспособление пехоты (и артиллерии) к новой эре военного искусства – воздушные десанты – из «пехотно-авиационного гибрида» переключится на подсобное к авиационной войне применение этих родов войск – не лежит ли в этом один из путей обновления военного дела?

Тем более сейчас, как мне кажется, нужно всячески подчеркивать, что времена опять изменились. Что нельзя сейчас поддаваться исторической традиции, в корне расходящейся с достижениями современной военной техники.

В сопоставлении человек – техника, человек (его свойства) – величина постоянная, а военная техника – величина переменная. Со времени изобретения огнестрельного оружия до появления двигателя внутреннего сгорания (танк, подводная лодка и самолет) прошли века. Ясно, что в подобном медленном темпе развития техники величина постоянная – человек казался чем-то основным, а техника лишь чем-то подсобным. Сейчас это изменилось, и соотношение как раз обратное. И из этого нужно сделать соответствующие выводы. И пусть не говорят, что раз солдат не хочет драться, никакая техника не поможет. Драться никакой солдат (кто служил в пехоте, особенно хорошо знает) вообще не хочет. Драться – приходится. И еще покойный генерал Н. Н. Головин всегда настаивал на том, что у бойца, снабженного более совершенным оружием, мораль, естественно, будет выше, чем у солдата, чувствующего свою техническую слабость.

Совершенно отменные издавна качества русского солдата, доказанные военной историей последних столетий, сдали в 1915 году и сказались еще в 1916-м, когда техническая слабость русской армии эту «мораль» подорвала. Неслыханные в русской военной истории массовые сдачи в плен, достигшие почти 2,5 миллионов, только и можно приписать этому. А в 1941 году? Конечно, не все миллионы сдававшихся в плен можно объяснить только стремлением русских крестьян избавиться от колхозного ига. Одной, и притом немаловажной причиной, была и техническая слабость советской (в то время еще Красной) армии в начале 2-й мировой войны.

В сращении путей старой традиционной стратегии и тактики с новыми достижениями военной техники и в то же время несомненным ростом значения партизанщины и завязывается тот узел, который так трудно сейчас развязать. Да я на это и не претендую, мне только хочется отметить тот кризис в области военно-научного мышления, который так типичен для эпохи после 2-ой мировой войны. И при этом сторонники старины и новизны не столько сталкиваются в смысле чего-то положительного, сколько стремятся доказать: первые – неизменность «основных принципов военного искусства», а вторые – их чисто относительную ценность. Но не на чисто отвлеченных принципах (школа у нас Жомини и Леера), а на реальных возможностях данной эпохи выковываются приемы ведения войны.

Мы живем не в эпоху Суворова или Наполеона. «Кибернетика» (т. е. наука об использовании наиболее совершенных счетных машин) имеет сейчас гораздо большее значение в военном деле, чем, например, искусство верховой езды или стройность сомкнутого строя.

Известный американский генерал Брадлей в своих воспоминаниях очень метко оттенил те несообразно большие потери, которые несла пехота во время 2-й мировой войны. Эти потери выразились для «чистой пехоты» (в американской дивизии на 14000 человек приходилось 3240 пехотинцев), по опыту боев в Нормандии, в 83 % ее состава. Так, например, за 15 дней, осенью 1944 года, 30-я пехотная американская дивизия понесла потери, достигавшие 25 % всего ее состава (но до 90 %, если считать потери только ее стрелковых взводов, т. е. «чистой пехоты»). И это в 1944 году, когда германская армия уже выдохлась, и при наличии подавляющего превосходства англо-американской авиации над немецкой. Эти цифры слишком красноречивы, чтобы можно было пройти мимо них и от них отмахнуться.

Воевать пехотой во второй половине XX века – все равно что посылать людей не в бой, а на убой. И притом бесцельно, т. е. подставляя свою слабую сторону и не используя сильной. Все это

1 ... 38 39 40 41 42 43 44 45 46 ... 60
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?