Я чувствую себя лесной принцессой.

Нет, не принцессой.

Королевой.

Я в покоях королевы.

– Ты можешь сказать, нравится тебе или нет, – предлагает Каллиас. – Вдруг есть что-то неприятное.

Я улыбаюсь, поворачиваясь к нему.

– Я не нахожу ничего неприятного. Здесь прекрасно. Спасибо за заботу.

– Я рад, – говорит он. Затем юноша смотрит на мои руки.

Я понимаю, что они все еще дрожат.

Каллиас мягко нажимает мне на плечи и заставляет сесть на кровать. Берет одеяло с тахты у подножия кровати и оборачивает его вокруг моих плеч.

– Я в порядке, – настаиваю я.

– Скоро будешь, но пока естественно, что ты волнуешься.

– Это не первый раз, когда я вижу смерть, Каллиас. – Жаль, я не могу забрать слова обратно. Мне не нужно, чтобы он начал задавать вопросы о Гекторе.

– Видеть, как я убиваю охранника, совсем не то же, что смотреть, как я убиваю того, кто собирался нас прикончить. Твоя жизнь была в опасности.

О, верно.

– Почему ты так собран? – спрашиваю я, глядя на него. – Ради бога, в тебя стреляли.

– Мне давно известно, что кто-то пытается меня убить. Я привык ожидать этого.

Каллиас не покидает меня, пока не приходит целитель. Какая-то старуха, которая суетится надо мной, настаивая на том, чтобы посмотреть красный рубец на моем лице.

Она предсказуемо назначает в качестве лечения отдых.

– Кто-нибудь может остаться с вами сегодня вечером? – спрашивает старая карга.

– А что?

– После такой встречи некоторым трудно спать. Сосед по комнате придется кстати.

– Я не маленький ребенок. Мне не нужно, чтобы мои шкафы проверяли, нет ли в них чудовищ.

– Не чудовищ. Убийц. Людей, которые использовали бы вас, чтобы добраться до короля, – некстати замечает она.

– Прочь, – огрызаюсь я.

Целительница собирает свои вещи, прежде чем покинуть комнату и оставить меня в благословенной тишине.

Я ужинаю в своих новых покоях. После всех потрясений у меня нет никакого желания находиться среди людей. Каллиас не присоединяется ко мне, должно быть, потому, что допрашивает человека, которому удалось проникнуть в сады его матери незамеченным. И, вероятно, казнит тех, кто позволил этому случиться.

Когда я заканчиваю с ужином, приходит служанка, чтобы помочь мне раздеться.

– Я принесла ваши письма, миледи, на случай, если вы захотите их почитать. Я распоряжусь, чтобы завтра первым делом сюда перевезли остальные ваши вещи.

Она кладет две аккуратные стопки писем на тумбочку рядом с моей кроватью. Сверху я замечаю любовное послание Оррина и с отвращением его комкаю.

Служанка кладет на кровать одну из моих простых ночных рубашек, и я отсылаю девушку прочь, больше не нуждаясь в ее помощи.

Проверяю, надежно ли заперта дверь. Проверяю окна, чтобы убедиться, что все они закрыты. Заглядываю в каждый уголок, где злоумышленник мог бы спрятаться. Включаю свет во всех своих комнатах, прежде чем принять ванну и смыть все события этого ужасного дня.

Я тщательно вытираюсь, натягиваю простую белую ночную рубашку, задуваю свечи, выключаю свет и забираюсь в кровать.

Как только я ложусь, сердце начинает отчаянно биться. Каждая тень в комнате будто скрывает убийцу. Я пытаюсь отгородиться от остальной части комнаты пологом. Это только усугубляет ситуацию, и теперь я не вижу, есть ли здесь кто-то или нет.

«После такой встречи некоторым трудно спать».

Черт бы тебя побрал, карга!

Головой я понимаю: в комнате никого нет. Я одна. Никто не может войти, не сломав дверь или не разбив окна.

Но я не могу заставить свое тело расслабиться.

Я знаю, что не отдохну сегодня, если буду одна.

Интересно, смогу ли я уговорить Роду или Гестию присоединиться ко мне, но вряд ли честно их сейчас будить. Уже очень поздно. Нельзя их беспокоить.

Слышу звук и невольно вздрагиваю. Он совсем тихий. Тявканье. Демодок и Каллиас, должно быть, наконец вернулись. Мне не стоит ни о чем беспокоиться.

Я сажусь на кровати, раздвигаю шторы и смотрю на смежную дверь. Без лишних раздумий я уже бегу к этой двери, как будто это ключ к моему спасению.

Робко стучу. Возможно, слишком робко. Услышал ли Каллиас? Возможно, я не хочу, чтобы он слышал. Я веду себя нелепо. Возможно, мне просто нужно походить по комнате, успокоить нервы и…

Дверь скрипит – ею явно давно не пользовались.

– Алессандра, – говорит Каллиас. Как будто кто-то еще мог к нему постучать.

Его волосы растрепаны, рубашка свободно висит поверх штанов, все пуговицы расстегнуты, обнажая гладкую грудь. Видимо, Каллиас как раз раздевался.

Хотя его это не смутило, раз он открыл.

– Я… я не могу уснуть, – говорю я.

Не успевает юноша что-то сказать или сделать, как нечто большое и пушистое пробивается сквозь его ноги и пробирается ко мне. Демодок обнюхивает новую комнату.

– Минутку, – говорит Каллиас. Он оставляет дверь открытой, а сам возвращается к себе. В его покоях темно, но я вижу слабые очертания массивной кровати, где спокойно разместилось бы пять человек. Интересно, она досталась ему от отца или Каллиас сделал ее специально для себя. А какой он, когда спит? Тихий и спокойный, что лишь по движению груди можно понять, что он жив? Или крутится и храпит? Во сне он так же в тенях или осязаем?

Король возвращается. На нем длинный алый халат, а на руках снова перчатки. Он закрыт с головы до пят. Но теней не видно, замечаю я с некоторым облегчением.

Я отхожу в сторону, позволяя ему войти в комнату. Демодок тычется мокрым носом в шкаф, чтобы исследовать обнаруженные там запахи, и встает на задние лапы.

– Демодок, назад.

Пес слушается и отправляется обнюхивать комнату дальше.

– Что тебя беспокоит? – спрашивает Каллиас.

Я возвращаюсь к кровати и устраиваюсь на краю. Каллиас садится рядом.

– Ничего, но я не могу спать.

– Да, сегодня нам пришлось нелегко. С людьми, пропустившими убийцу, уже разобрались. Ты в безопасности. Обещаю. В коридоре и во дворе стража, которая наблюдает за окнами. Не то чтобы кто-то мог добраться до нас здесь, но лучше перестраховаться.

Я киваю, уже зная все это.

– Я рядом, если тебе что-нибудь понадобится. Ты защищена, – решительно говорит Каллиас. – Ради бога, да ты ударила нападавшего кинжалом. Ты очень способная. – Он кладет руку мне на бедро.