Он снисходительно похлопал себя по упругому животу.

— Что ж, о вкусах не спорят, не так ли? — мило произнесла я.

Доктора Викери это нисколько не смутило.

— Да, но одни вкусы вредят здоровью больше, чем другие, мисс Дебора, — улыбнулся он. — Все хорошо в меру.

Резко вскочив на ноги, миссис Викери подняла коврик.

— Надеюсь, вы меня простите, мисс Нотт?

У нее на щеках багровели два больших пятна, но несмотря на прозрачный намек на мою попытку заигрывать с Майклом, ее самообладание вызывало восхищение. Я бы на ее месте давно разбила чайник о голову ублюдка.

Не дожидаясь моего ответа, она с гордо поднятой головой прошла по веранде и скрылась за стеклянными дверями.

— Трое детей, три раза потрахались, — пробормотал ей вслед доктор Викери, настолько тихо, что я усомнилась, предназначались ли эти слова для моего слуха. Затем он снова повернулся ко мне со своей бессердечной улыбкой. — Итак, мисс Дебора, вы точно не хотите чашки чаю?

* * *

После этого вырваться к Сету и Минни явилось огромным облегчением. Я застала брата с женой в их логове, без злобы ругающимися по поводу затрат на удобрения, цифры которых они вносили в компьютерную программу бухгалтерского учета.

— О, замечательно, — встретила меня Минни. — Я весь день пыталась дозвониться до тебя, но попадала на автоответчик.

— Джон Клод решил, что мы можем свернуться пораньше, до того, как газета выйдет из печати. Подождем, пока за выходные все не уляжется. Потому что если завтра утром появится новая пачка этих чертовых листовок…

— Именно об этом я и хотела с тобой поговорить, — просияла Минни. — Твоему брату пришла совершенно блестящая мысль.

Отвернувшись от компьютера, Сет откинулся на спинку кожаного кресла и сказал:

— Не знаю, насколько блестящая, но мне кажется, что поскольку сегодня пятница и ребята все равно будут мотаться всю ночь по городу, можно попросить их держать глаза открытыми.

— Я уже позвонила Хейвуду и Джеку, — подхватила Минни, — и оставила Герману сообщение на автоответчике. Ребята смогут следить за всеми почтовыми ящиками нашей части округа.

Я бросилась Сету на шею.

— Минни права, — воскликнула я. — Мысль просто блестящая!

— Еще немного, и я буду светиться в темноте, — согласился брат. — А теперь дай нам с женой еще пять минут, чтобы разобраться в цифрах. Потом мы сможем…

— На этот раз я приехала к вам не для того, чтобы говорить о политике, — остановила его я. — Мне пришла в голову мысль отправиться половить рыбу.

— Замечательно! — обрадовалась Минни. — Это даст тебе возможность хоть немного развеяться.

— Только в это время суток много не поймаешь, — предупредил меня Сет. — Снасти под навесом. Возьми сама все что тебе нужно.

* * *

К пруду, где я решила порыбачить, ведет приличная просека, но от машин я тоже устала. Отыскав ведро, старую соломенную шляпу Минни и пару тростниковых удочек, уже с леской, поплавками, грузилами и маленькими крючками, я прошла мимо грядок с овощами — тяжелые стручки гороха уже начинались, и я мысленно взяла на заметку набрать корзинку и захватить ее домой в Доббс, — через поле молодого табака до лесной тропинки, которая вывела меня к берегу вытянутого пруда.

Пруд был выкопан как резервуар для сбора воды еще в то время, когда большие близнецы носились с идеей завести большое стадо мясных коров. Затем Сет и Джек баловались в нем с зубатками, и еще, кажется, маленькие близнецы обсуждали мысль разводить здесь угрей для продажи на азиатских рынках. Когда все эти прожекты кончились ничем, папа осушил пруд, а заполнив его снова водой, запустил туда леща, краппи и окуня.

Оставив группу плакучих ив, отец очистил берега от остального кустарника, но деревья, подступившие к краю вычищенной полоски, отражались в зеркальной глади воды. Я села, прислонившись к стволу ивы, и отдалась захлестнувшему меня ощущению умиротворенности. Вдалеке за деревьями на невидимых полях ворчали трактора, а где-то рядом пел пересмешник, обозначая свои права на эту территорию. В остальном тишина нарушалась лишь ровным жужжанием насекомых да шорохом ящериц в траве — сельским эквивалентам гула лифтов.

С тех пор как я в последний раз вот так вырывалась на свободу, прошло уже чертовски много времени, и я прогнала из мыслей все кроме неба, деревьев и воды. Сет был прав. Еще слишком рано, чтобы надеяться на клев. Чуть дальше от берега стоял одинокий эвкалипт, протянувший к воде мертвую голую ветвь. Усевшийся на самый кончик ветки зимородок вырисовывался черным силуэтом на фоне пушистых белых облаков.

Высоко в небе лениво кружил краснохвостый ястреб, поймавший восходящий поток. «Да, он летал на крыльях ветра…»

Устроившись поудобнее спиной на стволе ивы, я решила немного отдохнуть, слушая пение птиц и цикад… Отдохнуть до тех пор, пока зимородок не нырнет, указывая на пробуждающуюся активность рыбы под водной гладью… До тех пор, пока…

* * *

Солнце уже склонилось к вершинам деревьев. Проснувшись от запаха табачного дыма, я открыла глаза, оставаясь неподвижной.

Тяжелые башмаки. Длинные жилистые ноги. Выцветшие шорты, стиранные столько раз, что ткань стала мягкой, словно ситец, и скорее белой, чем цвета хаки.

По мне разлилось ощущение блаженства. Подняв взгляд выше, выше, выше, я увидела глаза, голубые словно васильки. Я потянулась будто спящий ребенок, забыв о том, что мы поссорились и не разговариваем друг с другом.

— Привет, папа, — зевнув, сказала я.

— Привет, девочка. — От недоверчивости, если она и была мгновение назад, не осталось и следа. Выбросив окурок, отец сел на корточки на траву рядом со мной, глядя на пруд. — Много наловила?

Поднявшись на ноги, я стиснула его в объятиях с такой силой, что белая соломенная шляпа едва не отправилась в пруд.

— Так, это еще что такое? — проворчал отец, однако не пытаясь отстранить меня.

— Я надеялась, ты клюнешь на мой крючок, — улыбнулась я. — Черви просто страшно щекочутся.

Рассмеявшись, отец надвинул шляпу на лоб, взял удочку и сказал те самые слова, которые неизменно говорил мне, когда я была маленькой девочкой:

— Будешь ловить рыбу вместе со мной — сама клюнешь на собственный крючок.

Достав из банки с наживкой личинку, я протянула половину отцу, а вторую насадила на свой крючок и закинула удочку.

Как только крючок скрылся под водой, кто-то сразу же схватил червя, утаскивая красный пластмассовый поплавок в бурые глубины. Удилище изогнулось чуть ли не под прямым углом, и я быстро дернула концом, чтобы закрепить крючок в губе, после чего начала осторожно вытягивать леску. Рыбина сопротивлялась, но я не ослабляла натяжение, и вскоре над поверхностью воды показалась короткая и толстая извивающаяся тень. Вытащив ее на берег, я вытащила крючок изо рта бьющейся полфунтовой краппи.