житейской сметки. Как красиво нынче называют подлость, господи помилуй!

Шотландец ожидал чего угодно. Он никогда не знал, что скажет этот человек в следующий миг. Но просьбы о помощи он не ждал. Однако раздумывать было не ко времени. Настал тот самый момент, о котором говорил ему Пеппо. Доктор снова позвал Годелота, и упускать этот шанс было нельзя.

Юноша спокойно кивнул:

— Что я могу сделать для вас, господин доктор?

А Бениньо подался вперед, и лицо его окаменело:

— Годелот. Я прошу вас взять короткий отпуск, съездить туда, куда я попрошу вас, и передать то, что я вам дам.

Шотландец несколько секунд молчал, потом склонил голову:

— Я не уверен, что мне предоставят отпуск, господин доктор.

Но Бениньо лишь покачал головой:

— Все зависит от того, как просить. Сошлитесь на полученное наследство. Я даже напишу вам подобающее письмо. Да, не улыбайтесь так скептично. В бытность мою студентом мой лучший друг изучал право. Я часами слушал его скучные разглагольствования. Прошло много лет, но я и сейчас сумею составить бумагу так, что человек, не имеющий отношения к юриспруденции, не заметит неточностей. — Он вдруг горько скривил уголок рта. — Забавно… Я, ничего не объяснив, уже сулю вам поддельные документы. Как легко толковать о морали, пока не припечет!

Он усмехнулся, все так же горько кривясь, а подросток невольно подался навстречу:

— Доктор, не так давно я обманом влез в ваш кабинет. Так что считайте, что мы квиты. Я слушаю вас.

— Авантюрист, как и прежде. — К Бениньо уже вернулось обычное самообладание. — Но, Годелот, мной движет не прихоть. У меня мало времени. Возможно, его совсем нет, и я вынужден рисковать. Хуже того, я вынужден рисковать вами. Но я в отчаянном положении.

Врач покусал губы, стряхнул с подлокотников кресла воображаемый сор, как всегда делал в минуты волнения. Затем заговорил глухо и твердо, словно окончательно решившись:

— Мне нужно, чтобы вы съездили в деревню Бурроне, это в сутках пути отсюда. Нашли там некого человека и передали ему от меня письмо и бутылку вина. Все дорожные расходы я оплачу, включая хорошую лошадь. Ее можно взять взаймы у барышника. Выберите любую, что вам понравится, никакой экономии.

Брови солдата дрогнули:

— Какая секретность, чтоб передать бутылку вина…

Но Бениньо взметнулся из кресла:

— К черту вино! Это просто условный знак! Господи, Годелот… Я знаю, вам не хочется быть использованным вслепую. Но, поверьте, друг мой, вам не нужны мои заботы! Меня не отпустят из особняка одного. Никогда. Иначе я не утруждал бы вас этой просьбой. Но я покидаю дом крайне редко и обычно вместе с ее сиятельством. Вы же — другое дело. Годелот! — Бениньо резко обернулся. — Не думаете же вы, что я прошу вас о такой услуге за пустое «спасибо»? Вы не останетесь внакладе, клянусь вам!

Шотландец задумчиво наблюдал за врачом. Тот мерил комнату широкими шагами, а пальцы терзали оборки манжет так, что слышался треск нитей. Ошибаетесь, доктор. Мне нужны ваши заботы. Знать бы, что способно так сильно вывести вас из равновесия…

Однако Бениньо понял молчание солдата на свой лад. Он остановился напротив и промолвил очень тихо и твердо:

— Отвезите письмо, Годелот. Я ничего не буду сулить вам сейчас. Но я буду у вас в долгу. И вы сможете взыскать этот долг, когда решите, чего хотите.

— Господин доктор, мне ничего не нужно от вас. Я выполню ваше поручение.

Вероятно, ему показалось. Но в этот момент Годелот мог поклясться, что в глазах Бениньо отразилось такое облегчение, будто с его плеч сняли чугунную пушку. Врач шагнул к юноше и крепко сжал его плечо:

— Благодарю вас, Годелот. А теперь ступайте. Если вы проведете здесь больше времени, чем другие, это покажется странным. Я все подготовлю сам и дам вам знать.

Солдат поднялся, поклонился врачу и сделал шаг к двери.

— Господин доктор, — обернулся он, уже с досадой сознавая, что лучше бы промолчать, — простите… Вы чем-то напуганы?

Но Бениньо нимало не рассердился на этот прямой вопрос. Он только устало потер виски:

— Пустое, Годелот. Возможно, я просто становлюсь по-стариковски мнителен. Но я чувствую: вот-вот произойдет что-то ужасное. Герцогине не докладывают ничего существенного, но что-то не так. Полковник Орсо начал пить. Я знаю его двенадцать лет и никогда не видел во хмелю. Напали на вас, потом убили Марцино. Что за чертовщина творится, господи?! Мне стыдно признаваться в этом, Годелот, но я почти готов уверовать в церковную околесицу о расплате за грехи. Над герцогиней сгущаются тучи. — Он резко встряхнул кистями рук, словно пытаясь освободиться от прилипшей паутины, и поднял глаза на шотландца. — Друг мой, оставим этот разговор. Со всеми случаются минуты слабости, но с ними нужно справляться без свидетелей. Ступайте. Я надеюсь, что вы не передумаете.

— Не беспокойтесь, господин доктор. — Подросток отвесил еще один поклон и взялся за ручку двери. — О, доктор Бениньо, простите! — встрепенулся он. — А как же скороход? С ним все обойдется?

Но врач только махнул рукой:

— Бог с вами, у мальчугана самая обыкновенная крапивница, он переел вишен. Два дня обильного питья, и он обо всем забудет.

— Постойте, так, значит, весь этот осмотр…

— …просто предлог, чтоб вызвать вас на разговор, не привлекая ничьего внимания. Ступайте наконец, вас ждут!

Шотландец вышел из кабинета и скорым шагом двинулся к лестнице. Что ж. Он до сих пор ничего толком не понял, а может быть, ввязался в очередную передрягу, но это несомненный успех.

* * *

Доктор Бениньо подошел к делу с артистизмом. Сутки спустя в особняк явился посыльный с письмом для рядового Годелота Хьюго Мак-Рорка, надписанным витиеватым почерком и скрепленным сургучной печатью. С этим посланием Годелот явился к полковнику Орсо сразу после смены с караула.

— Мой полковник, — начал он, вытянувшись перед командиром, — дерзну испросить вашего милостивого разрешения отлучиться на три дня в Феррару. Сегодня получил уведомление, что умер мой родственник по материнской линии и мне причитается малая доля наследства.

Орсо неторопливо развернул письмо, поданное подчиненным. Прочел и положил на стол.

— Вот как. Что ж, примите мои соболезнования, Мак-Рорк. Вы давно были на родине в последний раз?

— Восемь лет назад, ваше превосходительство, после смерти матушки я не бывал в Ферраре.

— Хм… — Полковник постучал кончиками пальцев по бумаге. — Это весьма долгий срок. Сей стряпчий — щепетильный человек, раз упомнил о вас, составляя список наследников. Не всем так везет.

— Так точно, мой полковник! — отчеканил Годелот, а потом прибавил: — Мне едва ли причитается что-то существенное. Но,