– Не притрагивался, – заверил Азазель. – Там такая мощь! Рискованно. Убить не убьет, но вдруг изменит к лучшему?.. Ты такое представляешь? Вот и меня страшит до икотки. Лучше ты рискни, тебя не жалко, а я великая ценность и надежда человечества, хотя оно об этом пока не догадывается. К тому же ты солдат! Вас и так выращивают для войны и гибели во славу пославших вас. А я вот личность, целый мир и вселенная чувств, значений и всяких смыслов, в том числе и вполне пристойных.

Михаил, не слушая, взял рюкзак, все молча смотрели, как он присел у стола и, опустив его на пол, начал деловито расстегивать пряжки.

Азазель сказал с нервозностью в голосе:

– Но и ты будь осторожнее. Солдаты хоть и солдаты, но ты нам с Обизат еще пригодишься.

– Ну спасибо, – буркнул Михаил.

Азазель напомнил:

– Это ведь из Дерева, на которое Творец затратил столько же усилий, как и на создание всего мира!.. Ну, может, чуточку меньше, но все равно. Меня впечатляет. А тебя?

Михаил промолчал, а Обизат прошептала:

– Ой, но как… даже не знаю.

Ее личико побледнело, а в глазах сменялись страх и восторг, смотрела то на рюкзак, то на неустрашимого Михаила, ее повелителя и господина, что самый отважный и мужественный, чьих детей будет носить в чреве во славу своего рода, племени и клана.

Михаил расширил горловину рюкзака, из осторожности закрыл глаза, но все равно откачнуло, словно толкнули незримые ладони.

Из рюкзака ударил свет Первого Дня Творения, Михаил не сразу сообразил, что свет незрим для обитателей этого мира, но он его видит, как наверняка и Азазель, да и Обизат с Бианакитом, судя по их лицам, потрясенным и заметно испуганным.

Азазель вообще отступил на шаг и в напряжении смотрел, как Михаил достает из рюкзака и бережно выкладывает на столешнице чашу из дерева, поднос, два грубо сделанных браслета, дюжину оструганных палочек, а также несколько брусков, вырубленных из могучего ствола.

Обизат и Бианакит подошли ближе и с опаской разглядывали сокровища с двух шагов, не решаясь ступить ближе.

– Тот, кто резал ветки, – сказал Азазель с заметным сомнением в голосе, – знал, откуда режет. Мы уже говорили на эту тему, но тогда было так, умозрительно, а сейчас время действовать… но как? Власть тьмы из левого ствола Древа Жизни, особенно из Гебура, все наслышаны о ефире божественного гнева, но я вот в упор не вижу разницы… Кто-нибудь видит?

Бианакит сказал мрачно:

– Если все из одного ствола, то как увидеть? А Тьма, она ж не тьма, а так… кликуха для противников. Они могут быть белее нас, но все равно Тьма.

Михаил чувствовал, как ему стало настолько тревожно, что вся кровь застыла, вот-вот превратится в лед и начнет разрывать сосуды.

– А что, если…

– Если воспользуешься не тем? – досказал Азазель. – Скорее всего сам станешь Тьмой. Помнишь Гамалиэля? Светлейший ангел, чистейший и прекраснейший!.. Но возможность черпать энергию из Тьмы к чему привела?

– Нам тоже не удержаться, – подтвердил Бианакит. – Это слишком… оно само тянет с такой силой… Даже в тюрьме не могут уйти от наркоты.

– Понял, – ответил Михаил упавшим голосом. – если даже от простой наркоты…

Азазель кивнул:

– Тьма – наркотик. Вон Бианакит сразу понял. Почему-то. Самые сильные духом иногда прекращают, порывают, но тянуть их продолжает… и в минуты упадка, уныния или невзгод все начинается снова… и так до быстрого конца. Свет обязывает, Михаил! А Тьма разрешает и оправдывает все. Во Тьме пребывать приятно и защищенно, словно в утробе матери! Там в утробе Тьма, Мишка, Тьма. И тьма, и Тьма.

– А эти вещи, – спросил Михаил шепотом, – все опасны?..

– Если из левого ствола, – уточнил Азазель.

– А как…

– А никак, – повторил Азазель уже с досадой. – Был бы ты архангелом Михаилом, может быть, и знал бы какие-то приметы, но, думаю, тот придурок вообще не обращал внимания на какое-то дерево, пусть оно и торчало в Раю как центр всего-всего существующего.

Обизат сказала азартно:

– Так тот гад еще и в раю расхаживал?

– Еще как, – подтвердил Азазель. – Гоголем!.. Это такие павлины с вот такими хвостищами!.. Его приставили охранять врата Рая, чтобы Адам с Евой не вернулись, дурни набитые, будто Адам с Евой захотели бы вернуться!.. А и захотели бы, им гордыня не позволила бы. Говорят, «горд, как Люцифер», но на самом деле это же Люцифер набрался гордыни от человека, после чего и устроил тот бунт…

– И что тот Михаил? – спросила Обизат.

Азазель сказал злорадно:

– Простоял, как набитый дурак, несколько столетий, пока Адам с Евой не умерли, как сказано, в изгнании. Их потомки уже и не знали, где эти врата. С тех пор он без работы.

– Спустился бы на землю, – пригрозила Обизат, – я бы сама ему морду разбила! Прежде чем срубить голову.

Михаил пробормотал:

– Насколько я слышал от богословов, на охране врат Рая стоял Гавриил. Который архангел.

– Гавриил умный, – ответил Азазель, – он не станет… Так что ты даже не думай хватать все, что выкладываешь, и загадывать желание. Нам вообще непонятно, что здесь. Разве что с чашей в какой-то мере понятно.

– Что понятно? – спросил Михаил. – Если напиться из нее, добавится жизни или мудрости?

Азазель пожал плечами.

– Нет, но понятно, что из нее пьют, а не гвозди ею заколачивают. Хотя, конечно, можно и гвозди…

– И что потом? Если напиться?

– Наверное, что-то может случиться. Дурное или хорошее. А может, и не может.

Михаил молчал, вспоминая Дерево, которое хоть и не охранял в те давние времена, но несколько раз видел вскользь. Корни питают один ствол, но чуть выше уровня земли разделяется на два, именуемые Древом Жизни и Древом Познания, к которому Адам и Ева тогда отнеслись так непочтительно.

Азазель вздохнул:

– Ждите, не двигайтесь.

Он вернулся на кухню, слышно было, как звякает посудой, наконец появился в дверном проходе, держа в обеих руках изящную фарфоровую чашку, полную воды до ободка.

– Мишка, держи.

Михаил молча принял из его рук, Азазель сказал строго:

– Перелей в ту деревянную. Если ничего не произойдет, выпей. Если помрешь, похороны устроим по высшему разряду, обещаю!.. С музыкой. Какую желаешь послушать? А если вдруг выживешь… представляешь перспективы?

– Нет, – буркнул Михаил. – А ты?

– Конечно, не представляю, – ответил Азазель с достоинством. – Это называется экспериментом. Ты сейчас, как Лайка, ее запустили в космос перед Гагариным. Потом даже памятник и медаль в ее честь отчеканили!

– Заткнись.