Я слышу радостные возгласы, вдыхаю маслянистую сладость самсы и кремовых рулетов и отступаю на шаг. Отбрасываю одеяло. – В этом мгновении мне нравится все, но я понимаю, что оно – всего лишь фантазия. – И счастье это ненастоящее, потому что, будь оно подлинным, разве мне захотелось бы чего-то большего?

А я хочу увидеть, что будет дальше.

Что будет, когда мы закончим школу, когда один за другим поступим в колледж.

Хочу увидеть, кем я смогла бы стать, когда это мгновение закончится.

– Я не могу остаться здесь. Отпусти меня. – Меня захлестывает паника.

Коридоры плавятся, перетекая из одного дома в другой. Мой дом. Дом биби. Самнер – в прошлом и сейчас. Пальцы крутят и крутят браслет, а я ищу выход, убегаю от тяжелых волн прошлого.

– Погоди, – доносится тихий голос Малики.

Падаю на колени в метре от зеркала, с которого все началось. В отражении чувствую, как кричит мадар, чувствую ее страх, вижу, как с каждой секундой она становится все меньше и меньше. Чувствую, как дом тоже тянется к этому зеркалу. Приманивает меня. Хочет, чтобы я все смотрела и смотрела назад, на Малику.

Я резко встаю. Но не оглядываюсь на нее, а упрямо смотрю вперед, в зеркало. И делаю единственное, что мне кажется правильным. Перебираю пальцами браслет, веду счет, но на этот раз решительно устремляюсь туда, где я хочу оказаться.

Один, два, три…

Мне семнадцать лет, я окончила школу, меня поздравляют падар, Сахар и мадар. Они, счастливые, сидят в зале, а я выхожу на сцену.

Четыре, пять, шесть…

Мне двадцать лет, я изучаю кинодраматургию и бесчисленными долгими ночами тружусь над сценарием, который, возможно, меня прославит.

Семь, восемь, девять…

Мне двадцать пять, я в новом городе, на другой стороне земного шара, со мной Амина, Айша, Маттин, Аман, Эман, Маха, мы вместе сидим, смеемся и обсуждаем, куда еще может занести нас судьба.

Я упрямо иду дальше и дальше. Не замедляю шаг, пока будущее не становится таким, каким я хочу его видеть. Леплю его, пока оно не начинает ощущаться как реальность, пока не исчезают все помехи. Вокруг меня клубящийся дым и свет. А Малика подбегает и кричит:

– Нет! Пожалуйста, не надо!

Я не оглядываюсь. Не разрешаю себе оглядываться.

Встаю, упрямо иду, пока не оказываюсь прямо перед зеркалом. Смотрю на себя – такую, какой я могла бы стать.

– Привет! – говорит мое отражение, протягивая руку. – Ты точно готова к этому?

– Более чем. – Не колеблюсь ни мгновения. Только улыбаюсь, глядя на его свет.

Мы беремся за руки.

Зеркало разлетается вдребезги.

– А вот и она! – Руки – очень-очень много – подхватывают меня и выдергивают из зеркала.

Я кувырком падаю на деревянный пол. Расцарапала колени и локти, но не обращаю внимания. Мадар стискивает меня в объятиях, я вдыхаю ее и крепко прижимаю к себе.

– Только попробуй еще раз меня вот так бросить, – шепчет она мне в волосы.

– Прости, – отвечаю я. И без колебаний добавляю: – Никогда больше тебя не оставлю. Обещаю.

– Это еще что? – Сэм поднимает молоток и набрасывается на зеркало.

Оно уже треснуло, но в выпавших осколках виднеется Малика, ее платьице с подсолнухами, желтые банты и темные глаза.

Я вцепляюсь в мадар, Сэм замахивается.

Последнее, что мы видим: Малика рвется к нам и отчаянно кричит: «Не отпускайте меня!»

И наступает тишина.

Глава 29

Ясность – забавная штука.

Мелкие осколки сплавляются воедино, образуя незаконченную картину. Я сижу в бабушкиной кладовке под вешалками с одеждой и представляю себе, будто рядом сидит Малика. Ее крошечное личико. «Не отпускайте меня».

Странное дело. Мне казалось, узнав, что случилось с Маликой, я сумею все изменить. Казалось, разгадка тайны поможет все исправить. Станет чем-то вроде грандиозного финала. Но сейчас все выглядит совсем иначе.

Наоборот, вопросов стало только больше.

После того как Сэм разбил зеркало, мадар отвезла меня в больницу.

– Как только зеркало разлетелось, ты упала в обморок, – говорила мадар в приемном покое. – На миг твое сердце пропустило удар и вдруг остановилось.

Доктора провели все положенные анализы, но так и не нашли объяснения.

Списали все на стресс и бессонные ночи. Нарушение баланса электролитов.

Я пыталась объяснить мадар, что поиски диагноза ничего не дадут. Это больше не повторится.

– Не повторится, – соглашалась мадар, держа в ладонях мои забинтованные руки. – Потому что отныне все пойдет по-другому. Мы больше не будем прятаться. Я расскажу тебе все, что ты хочешь узнать. Начиная с развода.

Мне всегда казалось, что Наргиз Амани слишком упряма.

А теперь, кажется, я понимаю ее немного лучше.

– Как я буду рада закончить наконец с этим домом, – говорила мадар по дороге домой. – Если повезет, скоро избавимся от него.

Выглянув в окно, я спросила:

– Ты тоже ее видела?

– Что я видела?

– Ничего. – Вроде бы и нечему удивляться, однако в глубине души я была немного разочарована.

Забудется ли все это? Заметем под ковер, никогда больше не будем об этом говорить, просто… сотрем из памяти? Еще один несчастный случай за воротами Самнера? И да, я первая соглашусь, что нельзя слишком сильно цепляться за прошлое, это до добра не доведет. Но все-таки…

По-моему, убегать – это не ответ.

Особенно теперь.

* * *

Я храбро топаю в кухню, где в маленьком читальном уголке сидит с отсутствующим видом биби. Солнечный свет омывает ее плечи и шею, она нежится под теплыми лучами. Я присаживаюсь перед ней, но на ее суровом, изможденном лице нет ни тени узнавания.

Кладу руку ей на колено. Она смотрит на меня, в глазах вопрос.

Биби-джан глубоко спрятала свои воспоминания о Малике. Ведь прошло очень много лет. Может быть, поначалу она просто не знала, как еще с ними справиться. Только убежать, как это сделала я. Бежать от пугающей правды о том, что страшные события происходят сами по себе, ни с того ни с сего, и у нас не всегда бывает возможность исправить последствия. И я, наверное, никогда не узнаю, рассказывала ли она что-нибудь своим дочерям. Может, и рассказывала, но потом это было вычеркнуто из их памяти. Бывают мгновения, которых не вернуть, как бы мы ни старались.

Но, может быть, по крайней мере для моей семьи, существует способ раз и навсегда вырвать нас из тисков Самнера.

– Биби-джан, нельзя больше убегать, – шепчу я ей. – Потому что в результате мы можем потерять тебя.

Биби-джан продолжает смотреть в пустоту. Я встаю и прижимаю к груди ноутбук.

– Мадар, ты готова? – Стучу к ней в дверь.

Она сидит и завивает волосы. Поднимает глаза на меня и улыбается.

– Почти. Что ты затеяла? – Она приподнимает бровь.

– Просто… Одну вещь, которую надо было сделать давным-давно. – Думаю о Малике. – Я дала обещание, и его надо сдержать. – Надеюсь, еще не поздно.

* * *

Перед нами сумрачно высится Самнер, возле него припарковано десять машин.

– Ты точно хочешь вернуться туда? – спрашивает мадар. Паркуется посреди подъездной дорожки, оставив позади ворота и любопытные взгляды моих родственников. – Не рановато ли, джан?

Биби-джан ерзает на сиденье и выглядывает в окно.

– Доверься мне. – Я оборачиваюсь, беру биби за иссохшую руку, на моем лице улыбка, полная надежды. В окно стучит Айша. – Заводи всех внутрь, хорошо?

– Да, да. – Она показывает мне большой палец, машет целому войску детей халы Назанин и широко взмахивает руками. – Все вну-у-утрь! Да, детишки, идем. Нет, Мадина, я не возьму тебя на ручки.

Держа биби-джан за руку, мы идем по свежевымощенной подъездной дорожке и поднимаемся по лестнице. Колонны у парадного входа блестят и искрятся. Приближаемся к дверям. Биби-джан останавливается прямо перед входом. Ее расплывчатый взгляд ищуще мечется, рука в моей ладони напрягается.

«Не надо», – шепчет тихий голосок.

– Давай вместе. – Я сжимаю ее руку, и мы переступаем порог. Моя рука скользит по дверному косяку, потом по стене. Поворачиваю налево, в парадный вестибюль. – Расскажи нам, что ты чувствуешь, – обращаюсь к бабушке.

Тем временем я чувствую вот что.