Мы отправились большой компанией: Дэвид, Миллисент, Джонатан, лорд и леди Петтигрю, Гвен и Джон Фаррингдоны, Гарри и я. У Дэвида был ключ, и, как только он открыл дверь и мы вошли в холл, раздались возгласы удивления. В утреннем свете его облик вновь изменился. В окна проникали бледные лучи зимнего солнца, разряжая обстановку мрачности и уныния, но, тем не менее, вокруг по-прежнему чувствовалось нечто жуткое, я была уверена, что это ощущение никогда полностью не исчезнет.

— Это и есть галерея с привидениями? — указала Миллисент.

— Так говорят, — ответил Дэвид.

— Думаю, там произошло что-то ужасное. Как хорошо, что я здесь не одна! Я бы наверняка умерла от страха.

— Не нужно бояться, — улыбнулся ей Джонатан. — Некая сила, присутствующая здесь, готова защитить тебя от звенящих бесчисленными цепями призраков и мириад стонущих привидений.

— Не отходи от меня, — распорядилась Миллисент.

— Меня не надо просить об этом.

Глупо, но этот незначительный обмен шутками Джонатана с Миллисент задел меня.

— Какая перемена! — сказал Дэвид. — Этот плотник — великий мастер. Ручаюсь, что за несколько недель он приведет дом в полный порядок.

— Тетя Софи горит желанием переехать, — отозвалась я.

— Бедняга! — прошептала Гвен Фаррингдон. — Такое несчастье! Она так сильно переживает, не так ли?

— Большое несчастье! — Леди Петтигрю оживилась. — Но нужно стойко встречать подобные испытания, и ей повезло, что удалось спастись от этих ужасных французских крестьян. Надеюсь, она благодарна вам. — Улыбаясь, она с одобрением взглянула на Джонатана. — Теперь она может позаботиться о своем будущем, и как ей повезло, что этот дом расположен так близко от Эверсли.

Меня всегда поражало, как мало беды других трогают людей, подобных леди Петтигрю, и я спрашивала себя, будет ли она с такой же легкостью относиться к своим собственным несчастьям.

Мы поднялись по лестнице и прошли на галерею менестрелей. Сейчас, когда тяжелые красные занавеси были сняты для чистки и реставрации, галерея почти потеряла свой таинственный вид.

Джонатан подошел сзади к Миллисент и прогудел:

— У-у!

Она подскочила и обернулась, улыбаясь ему:

— Ты решил напугать меня?

— И, признайся, напугал, — ответил он.

— Нет, ведь рядом столько людей.

— Ах так, а если бы их здесь не было… — засмеялся он.

— Ты хочешь сказать, если бы я была здесь наедине с тобой!

Невероятная ситуация, верно?

— Увы! — промолвил он с притворным смирением. Я подумала: «Именно так он обычно и поступает.

Именно так он поступил со мной… и с другими женщинами».

Мы прошли по коридорам, и он открыл дверь той комнаты, где мы так страстно любили друг друга.

— По-моему, большая часть мебели осталась здесь, — сказала Гвен Фаррингдон.

— Ее продали вместе с домом, — объяснил ей Дэвид.

— Какой подарок! Не нужно покупать много мебели.

— Хорошая комната. Мне нравится, — сказала Миллисент. Она подошла к кровати и села, потом приподняла ноги и улеглась на ней.

— Очень удобно, — заявила она.

— Уверен в этом, — пробурчал Джонатан. Он поймал мой взгляд, и уголок его рта приподнялся.

Его шутка пришлась мне не по душе. Для меня это было крайне серьезно.

Мы обошли дом и оказались в огромной кухне с каменным полом.

В какой-то момент Джонатан и я остались наедине; другие прошли за перегородку, а мы задержались.

Он взял мою руку и произнес:

— Сегодня после полудня.

Я покачала головой.

Он приблизился и поцеловал меня. Я не противилась, хотя и хотела. Меня пугало, что он все еще имеет надо мной власть.

Я была рада, что экскурсия по дому закончилась, и мы вышли на свежий воздух.

Обратно мы шли пешком напрямик через поля, и все обсуждали, какой Эндерби очаровательный дом и как повезло Софи, что подвернулась такая удачная сделка.

— К сожалению, не все французские беженцы столь удачливы, — сказала леди Петтигрю.

— Ей очень повезло, что удалось вывезти драгоценности, — объяснила Миллисент.

— И спасти свою жизнь, — прибавил лорд Петтигрю.

— За это ей надо благодарить Джонатана, — напомнил Дэвид.

— Прекрасно! — воскликнула Миллисент, улыбаясь Джонатану.

— О, это было нетрудно, — весело заявил он, — Нам выпала удача, и мы с мадемуазель Софи и ее служанкой сбежали, а эта умница, оказалось, зашила драгоценности в одежду и не сказала мне об этом, пока мы не пересекли канал.[5]

— Ты напрасно хочешь показать, что в этом не было ничего особенного, строго сказала Миллисент. — Ты в самом деле очень храбрый.

— Я самый настоящий великодушный рыцарь, — возвестил Джонатан. — Я заслуживаю твоих похвал и с огромной благодарностью принимаю их… и, вероятно, попрошу еще. Это такая штука, которую я очень люблю. Похвалы никогда не бывает слишком много для меня.

Миллисент взяла его под руку. Пожалуй, по нынешним временам она вела себя несколько вызывающе, но ее мать не выказала ни малейших признаков неодобрения, и это подсказало мне, что грозная леди Петтигрю относится к Джонатану как к будущему зятю.

Меня охватило беспокойство, я колебалась. Я хотела встретиться с Джонатаном наедине. Хотела сказать ему, что между нами не должно быть больше близости. Мне хотелось спросить о его чувствах к Миллисент Петтигрю, имеет ли тот легкий флирт, который постоянно присутствовал в их отношениях, более глубокое значение.

Я говорила себе, что не пойду сегодня на рандеву, но опять лгала. Я хочу просто поговорить с ним, убеждала я себя, и убедить его, что наши опасные отношения должны прекратиться.

А может, я просто хотела побыть с ним наедине. В глубине души я понимала, что стоит нам оказаться в той комнате, стоит ему только прижать меня к себе, и я, как и раньше, уступлю.

Я видела, как они отправились на прогулку. Я заявила, что занята и не могу присоединиться к ним. Уезжая, Джонатан помахал мне. Он собирался как можно скорее отстать от них, вернуться в конюшни и оставить лошадь, иначе ее, привязанную у дома, могут увидеть, а это опасно. Тем более, что все это не займет много времени.

Несмотря на данное себе обещание, я пошла. Я должна поговорить с ним, должна, повторяла я. Но это был только предлог.

Я пришла немного раньше условленного времени. У двери я в сомнении остановилась. Мне хотелось подождать снаружи, но это оказалось глупым. А вдруг кто-нибудь пойдет мимо и увидит меня? Я все еще колебалась. А может, боялась старого дома? Чтобы доказать себе, что это не так, я достала из кармана ключ, открыла дверь и вошла, заперев ее. Когда Джонатан придет, то позвонит в колокольчик. Он немного проржавел, но работал.