и восьмидесятитрехлетней жизни. Нелегко обрисовать характер монарха, который не был самой выдающейся личностью своего времени; однако признания его недруга Прокопия могут считаться самым надежным удостоверением его личных достоинств. Прокопий со злорадством указывает на сходство Юстиниана с бюстом Домициана, однако добавляет, что он был хорошо сложен, что его щеки были покрыты румянцем и что у него было приятное выражение лица. Доступ к императору был нетруден; он с терпением выслушивал, что ему говорили, был вежлив и приветлив в разговоре и умел сдерживать гневное раздражение, которое свирепствует с такой разрушительной силой в душе деспотов. Прокопий хвалит его душевное спокойствие, для того чтобы можно было обвинить его в хладнокровном и сознательном жестокосердии; но в том, что касается заговоров против его власти и его жизни, более беспристрастный судья одобрит справедливость Юстиниана или будет восхищаться его милосердием. Он отличался добродетелями домашней жизни — целомудрием и воздержанностью; но беспристрастная любовь к женской красоте причинила бы менее вреда, чем его супружеская привязанность к Феодоре, а его воздержанный образ жизни был регулирован не благоразумием философа, а суевериями монаха. Он ел мало и недолго сидел за столом; в большие посты он довольствовался водой и овощами, а его здоровье было так крепко и его благочестие так пылко, что он нередко проводил по два дня и по две ночи без всякой пищи. С такой же точностью была определена продолжительность сна. После часового отдыха деятельность души пробуждала тело, и Юстиниан, к удивлению своих камергеров, гулял или занимался до рассвета. Благодаря такому деятельному образу жизни он удлинял время, которое мог посвящать приобретению знаний и делам управления, и его можно было бы основательно упрекнуть в том, что своим мелочным и неуместным усердием он вносил путаницу в общий строй своей администрации. Император считал себя музыкантом и архитектором, поэтом и философом, законоведом и богословом, и хотя ему не удалось примирить христианские секты, зато его труды по части юриспруденции служат благородным памятником его ума и предприимчивости. В управлении империей он был менее мудр и менее счастлив: его царствование ознаменовалось множеством общественных бедствий; народ был угнетен и недоволен; Феодора злоупотребляла своим влиянием; дурные министры, один вслед за другим, заглушали в нем голос рассудка, и подданные Юстиниана не любили его, а когда он умер, не жалели о нем. Любовь к славе глубоко вкоренилась в его душе; но он нисходил до того жалкого честолюбия, которое ищет титулов, почестей и похвалы современников, и, в то время как он старался удивить римлян, он утрачивал их уважение и любовь. План завоевания Африки и Италии был смело задуман и приведен в исполнение, а благодаря своей прозорливости Юстиниан заметил в лагере дарования Велисария и внутри дворца дарования Нарсеса. Но имя императора затмевается именами его победоносных генералов, и Велисарий еще жив, для того чтобы укорять своего государя в зависти и в неблагодарности. Человечество превозносит с пристрастным увлечением гений тех завоевателей, которые сами становятся во главе своих подданных и ведут их на поле сражения. Но Филипп II и Юстиниан отличались тем черствым честолюбием, которое находит наслаждение в войне и уклоняется от опасностей, которые можно встретить на поле сражения. Тем не менее колоссальная бронзовая статуя изображала императора на коне готовым выступить в поход против персов в одежде и доспехах Ахиллеса.

Я закончу эту главу подробностями о кометах, землетрясениях и чуме, наводивших изумление и ужас во времена Юстиниана.

I. Кометы. 531, 539 годы. На пятом году его царствования, в сентябре месяце, в течение двадцати дней была видна в западной части неба комета, испускавшая свои лучи в северном направлении. Через восемь лет после того, в то время как Солнце находилось в созвездии Козерога, другая комета появилась в созвездии Стрельца; ее размер постоянно увеличивался; головой она была обращена к востоку, хвостом к западу и была видима в течение сорока дней с лишним. Народы, смотревшие на нее с удивлением, ожидали войн и бедствий от ее пагубного влияния, и эти ожидания в избытке оправдались на деле.

II. Землетрясения. Приближение кометы могло бы причинить вред шару, на котором мы живем, или совершенно разрушить его; но перемены, которые до сих пор происходили на поверхности этого шара, всегда были последствием вулканических извержений и землетрясений. Не задавая себе труда отыскивать причины этих явлений, историк ограничится указанием тех эпох, в которые эти бедствия случались редко или часто, и заметит, что эта лихорадка нашего шара свирепствовала с необыкновенной силой в продолжение всего Юстинианова царствования. Каждый год этого царствования был отмечен возобновлением землетрясений, из которых одно было так продолжительно, что потрясало Константинополь в течение сорока дней с лишним и имело такое огромное протяжение, что подземные удары чувствовались на всей поверхности земного шара или по меньшей мере на всей поверхности Римской империи.

III. Чума: ее происхождение и свойства. 542 год. Эфиопия и Египет во все века считались первоначальными источниками и рассадниками чумы. При влажном, теплом и неподвижном воздухе эта африканская лихорадка зарождается от гниения трупов и в особенности от громадного количества саранчи, которая одинаково гибельна для человеческого рода и живой, и мертвой. Моровая язва, обезлюдившая землю во времена Юстиниана и его преемников, появилась в первый раз в окрестностях Пелузия, между Сербонской топью и восточным рукавом Нила. Оттуда она распространилась в двух направлениях — в направлении к востоку по Сирии, Персии и Индии и в направлении к западу по африканскому побережью и затем по европейскому континенту. Весной следующего года Константинополь страдал от этой язвы в течение трех или четырех месяцев, и Прокопий, наблюдавший за ее развитием и симптомами глазами доктора, выказал почти такое же искусство и тщание, какими отличалось Фукидидово описание афинской чумы. Константинопольские доктора были и усердны, и искусны; но они были сбиты с толку разнообразием болезненных симптомов и упорством болезни: одно и то же медицинское средство давало противоположные результаты, и исход лечения опровергал их предсказания смерти или выздоровления. Не соблюдалось никакого порядка ни при похоронах, ни при распределении мест в могильных склепах; у кого не осталось ни друзей, ни прислуги, тот лежал непогребенным на улице или в своем опустевшем доме, и одному должностному лицу было дано право собирать кучи мертвых тел, перевозить их за город сухим путем или водой и зарывать в глубоких ямах.

Ее размеры и продолжительность. 542–594 годы. Способ ее распространения объясняется замечанием самого Прокопия, что она всегда направлялась от морского побережья во внутренность страны, что она посещала одни