но к её лбу прицепилась присоска. Затем ещё одна присоска прицепилась к её руке, а другая – к шее. Она попыталась вывернуться, но присоски прицепились намертво.

Инжир застряла!

Даже не успев подумать, как бы поступил Морской Ястреб, Милтон П. Грин начал действовать. Он нырнул (животом вперёд) в реку и поплыл так быстро, как позволяли ему его не самые длинные конечности, по направлению к Инжир и Стоногу Тяни-Толкай.

Инжир отчаянно боролась. Она держалась на плаву, перебирая ногами, пытаясь при этом отцепить присоски от кожи одной рукой и дубася щупальца другой. Впрочем, ей это не особенно помогало. Присоски не отцеплялись, а щупальца всё не кончались.

– Что ты делаешь, чудик? – заорала она, когда Милтон подплыл к ней по-собачьи. – Возвращайся назад, Морской Ястреб!

Но он всё плыл вперёд, при этом одной рукой шаря в разгрузочном поясе, пока не нашел то, что искал.

Пневматический гудок.

Милтон не знал, какой звук издаёт клаксон под водой, но был вполне уверен в том, что этот звук не был стройным.

Нырнув под воду, он направил клаксон на Стонога и нажал на него. Из него вышли пузырьки. Одновременно он во всё горло распевал под водой песню. Она звучала неразборчиво и приглушённо, но определённо была нестройной.

Внезапно взбаламученная река успокоилась. Присоски отцепились, с хлюпающим звуком отпуская Инжир. Щупальца втягивались, тихонько помахивая и опускаясь всё ниже и ниже. Наполненное водой тело существа сдулось, опускаясь на дно реки, чтобы уснуть и видеть сны, какие, быть может, видят Стоноги Тяни-Толкай (вероятно, о мире, где возможна любовь между Стоногами и Соловьями?).

Милтон, выныривая на поверхность в лучах солнца, издал счастливый клич. Он сделал это! Он спас Инжир.

Но теперь, не подгоняемый адреналином и страхом, он вдруг отчётливо понял, насколько сильно устал. Он больше не мог плыть по-собачьи. Руки и ноги отказывались работать слаженно. На самом деле они вовсе отказывались работать. Его стало уносить течением, но на этот раз не в сторону берега.

Ему в голову снова пришёл предсмертный крик Морского Ястреба: «И что же, вот так и погибнет Морской Ястреб?» Когда Милтон играл в Остров Дебрей, в ответ на этот крик он всегда начинал сильнее давить на кнопки и двигать джойстиком. Находясь сейчас в воде, Милтон кричал то же самое и пытался спастись, но здесь не было ни кнопок, ни джойстика. Были лишь вода, течение и страх.

А затем что-то обхватило его за пояс.

На секунду он решил, что это вернулся Стоног. А затем он услышал голос, который полюбил больше всего за это лето, и прямо сейчас этот голос говорил дело:

– Ну же, Морской Ястреб! Просто греби, и мы вместе выберемся из этой реки.

– Инжир! – пролепетал Милтон. – Я думал, что утону. Мы всё ещё можем утонуть! У меня не очень сильная верхняя часть тела. И нижняя тоже. Мы должны…

– Серьёзно, Морской Ястреб? Прекрати болтать, – скомандовала Инжир. – Просто греби.

Милтон закрыл рот и постарался грести изо всех сил, которые смог из себя выжать. Инжир плыла вперёд, обхватив рукой Милтона и таща его за собой. Она ни разу его не отпустила и не остановилась.

Наконец они добрались до берега.

Милтон повалился в грязь.

– Ты спасла меня, – сказал он Инжир, повалившейся рядом.

– Это ты спас меня, чудик, – ответила Инжир. У неё остались гигантские следы от присосок, волосы растрепались, а глаза были просто огромными. Но она ему улыбалась.

– Мы спасли друг друга, – произнёс Милтон.

Инжир кивнула.

– Да, – согласилась она.

Глава 61

Речной мусор

Ниже по реке, хлюпая по берегу, на полной скорости к ним бежали Рафи и Гейб.

– Ого! – прокричал Гейб, плюхаясь рядом с Милтоном. – Вас чуть не затянули и не вытолкнули.

Рафи возвышался над ними, переводя расширенные глаза с Морского Ястреба на Инжир и обратно, словно поверить не мог в то, что они, несмотря ни на что, целы.

– Вы в порядке? – произнёс он. – Вы оба правда в порядке? – Рафи покачал головой. – Поверить не могу, что вот так застыл.

– Ничего страшного, – сказал Милтон, всё ещё лёжа на спине. – То есть с нами всё нормально. Мы просто немножко устали.

Инжир с трудом удалось сесть.

– Я должна вам кое-что сообщить, – проговорила она.

Обычно сильный и ровный голос Инжир звучал нетвёрдо, и когда Милтон поднялся на локтях, то увидел, что её немигающие глаза поблёскивают. Милтон никогда её такой не видел, даже когда она рассказывала про папу.

– Инжир, – спросил он. – Что случилось?

Инжир судорожно вздохнула.

– Я… Я потеряла рюкзак, – ответила она. – Вот почему я не поплыла к берегу. Я пыталась найти его в воде. Образцы пропали. И… – её голос сорвался, – полный путеводитель тоже пропал.

Рафи вскочил на ноги и плюхнулся в воду.

– Мы его найдем! – воскликнул он.

Словно в ответ на это из-под воды высунулось щупальце и выпустило фонтан в сторону берега.

– Это небезопасно, – возразила Инжир, когда Рафи вскрикнул и метнулся обратно. – И мы не сумеем добраться до дома засветло, если не выдвинемся сейчас, а если мы не сумеем добраться до дома, то доктор Грин подпишет бумаги на продажу острова, – Инжир подтянула ноги к себе, обвила их руками и спрятала лицо в коленях. – Хотя теперь это неважно, ведь я потеряла сокровище. Я всё испортила.

А затем Инжир заплакала.

Милтон всё ещё лежал на спине, и в этот печальный миг великолепное голубое небо показалось ему столь же неуместным, как нестройные ноты в песне Тугоухого соловья. Они так далеко зашли. Стольким рискнули. Открыли своё сердце острову, и остров открыл своё сердце им. А теперь сокровище превратилось в речной мусор и плыло вниз по течению прямо в огромный, бесконечный океан.

Они не смогут спасти остров. Всё было кончено.

И Милтон тоже заплакал.

Он лежал в грязи на берегу реки, находящейся за тридевять земель от его дома, и плакал. Он плакал, потому что это был гадкий год, худший в его жизни. Плакал, потому что думал, что гадости закончились, но… оказалось, что это не так.

Наверное, что бы он ни сделал – изменил имя, переехал на почти необитаемый остров, откопал спрятанное сокровище, – быть выдающимся – это то, что навсегда останется для него недоступным. Наверное, ему суждено прожить Самую Совершенно Ужасно Кошмарно Гнусно Гадчайшую Жизнь Всех Времён.

Но затем Милтон повернул голову и увидел, как трясутся плечи Инжир, услышал её тихие всхлипывания, и ему показалось, что его сердце сдавили и выжали из