«Св. Троицы», но идентифицировать их не удалось, да и цена у них явно неподходящая, в первом случае 40, во втором – и вовсе 10 рублей.

Из Музея истории религии ниточка расследования потянулась в Центральный музей древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева в Москве. Якобы там была точная копия рублевской «Св. Троицы». Сотрудница музея Наталья Игнатьевна Комашко подтвердила этот факт, но оказалось, что эта копия была написана не Чириковым, а Кириковым, к тому же после войны и специально к открытию музея. Наталья Игнатьевна при этом сообщила, что копия «Богоматери Владимирской» работы А. И. Брягина с заграничной выставки 1929–1932 годов по крайней мере до 2010 года находилась в частной коллекции Виктора Александровича Бондаренко. Икона была опубликована в каталоге выставки «Все остается людям», которая прошла в Музее им. Андрея Рублева в 2010 году. В разделе о происхождении иконы указано, что ее подарили Бондаренко в 2005 году. Где она скиталась до этого, ни владельцу, ни тем, кто подарил ему эту икону, не было известно. Им она тоже «досталась случайно». Тем не менее в каталоге было сказано, что именно эта копия побывала на первой советской иконной выставке и является работой А. И. Брягина. Тот же провенанс, время создания и авторство указаны и в каталоге выставки «Иконопись эпохи династии Романовых», которая в 2008 году прошла в ГТГ.

Однако этот след оказался ложным. Принадлежность этой копии из собрания Бондаренко первой советской заграничной выставке не подтвердилась. По свидетельству Комашко, на обороте копии из собрания Бондаренко нет никаких зацепок, которые позволили бы связать ее с первой советской зарубежной иконной выставкой.

Благодаря сотрудникам отдела древнерусского искусства Русского музея Ирине Дмитриевне Соловьевой и Надежде Валерьевне Пивоваровой удалось узнать, что в архивных документах отдела есть пометка: копия иконы «Богоматерь Владимирская» (В-1. Автор Брягин) в 1939 году была выдана из Русского музея в «музей Грузии», а в приложении к акту выдачи № 905 от 17 декабря 1939 года, которое сохранилось в отделе учета музея, указан «Музей Метехи». В конце 1930‐х годов в Метехском замке Тбилиси помещался Музей изобразительных искусств (с 1950 года – Музей искусств Грузии). Ниточка потянулась в бывшую республику СССР.

На мой запрос сотрудники Национального музея Грузии, куда были переданы фонды «Музея Метехи», сообщили, что современная копия «Богоматери Владимирской», которая получена из Русского музея в 1939 году по акту № 905, находится у них. Присланные фотографии свидетельствовали, что на обороте иконы есть типы номеров, которые присутствуют и на других иконах, оказавшихся в Русском музее после выставки. Таким образом, и документация, и надписи на обратной стороне иконы доказывают, что именно «грузинская» копия побывала на выставке, тогда как в собрании Бондаренко находится другая копия этой иконы.

Не сразу, но удалось найти и копию рублевской «Св. Троицы», автором которой, согласно выставочным каталогам, был Г. О. Чириков. Помогли зацепка и удачное стечение обстоятельств. В архивных документах Русского музея сохранилась пометка о том, что «Троица Ветхозаветная» (В-19. Автор Г. Чириков) в 1939 году была выдана из ГРМ в Загорский музей. Однако на мой запрос из Сергиево-Посадского музея вначале ответили, что, хотя копии с этой прославленной иконы писались не раз, в музее осталась только одна. Она в тот момент находилась в иконостасе действующего Троицкого собора и считалась работой Н. А. Баранова. Изъять ее из иконостаса и посмотреть на обратную сторону оказалось невозможно. После получения этих известий я дописала главу, закончив тем, что судьба копии рублевской «Св. Троицы» остается неизвестной. Однако спустя несколько месяцев пришлось внести изменения. Икону передали на реставрацию, во время которой обнаружилось, что на ее обороте есть пометка с американской выставки, хотя бумажная этикетка с именами авторов во время долгих странствий иконы потерялась.

Таким образом, четыре из шести факсимильных копий с прославленных икон, которые были сделаны для первой советской заграничной выставки, находятся в России, из них три – в Русском музее, а одна – в Троице-Сергиевой лавре. Пятая копия оказалась в Национальном музее Грузии. Остается неизвестной судьба шестой копии – фрагмента иконы «Св. Дмитрий Солунский». Эта икона упоминается в списках произведений, посланных в Русский музей после закрытия выставки. Верно указан и автор – В. Кириков. Значит, и она вернулась на родину, но затем ее странствования пошли по неизвестному маршруту.

ГЛАВА 6. ПОЧЕМУ РАСПРОДАЖА НЕ СОСТОЯЛАСЬ

Где найти миллион? «Совершенно конфиденциальный доклад». Не время тратиться на прихоти. Парадокс Бернейса. В поисках американских толстосумов. «Советы дерут втридорога». Отчаянный рефрен: «денег нет ни у кого». «Младенцы в дремучем лесу»: незнание как благо

Не приходится сомневаться в том, что сталинское руководство было готово продать музейные шедевры, чтобы получить валюту для индустриализации. Увы, слишком часто это было доказано делом. Казалось, был и спрос: западные партнеры порой просили продать, а искусствоведы мечтали, что русские иконы будут достойно представлены в музеях мира. Так, Städtelsches Institut во Франкфурте, обращаясь к Грабарю с предложением провести (несостоявшуюся) выставку летом 1927 года, в качестве обязательного условия поставил не только прислать «иконный материал исключительно высокого музейного значения», но и по закрытии выставки продать половину экспонатов, чтобы возместить организационные расходы института. На лондонском показе первой советской иконной выставки, восхищаясь точностью копий, сделанных с шедевров иконописи, председатель Британского комитета сэр Конвей мечтал:

Хотелось бы надеяться, что некоторые из этих копий и собрание образцов оригиналов менее редких икон смогут обрести постоянный дом в этой стране (Великобритании. – Е. О.) и позволят любителям искусства получить хотя бы поверхностное знание школ и стилей художников России начиная с двенадцатого века.

Выставку не обошли вниманием и антиквары. Председателем Национального иконного комитета Американского Русского института был Стивен Буржуа, антиквар и владелец галереи-магазина. В том же комитете состоял и Уолтер Эрик, у которого тоже была своя художественная галерея в Нью-Йорке. Письмо Джессики Бортвик, которое цитировалось ранее, также свидетельствует об интересе западных коллекционеров к иконам.

У советского руководства была острая потребность в валюте, а на Западе, казалось, появился интерес к русским иконам; так почему же в начале 1930‐х годов распродажа выставки не состоялась? Чтобы ответить на этот вопрос, недостаточно лишь указать на успех заграничного турне, как то делают некоторые исследователи. Действительно, как именно успех выставки мог содействовать отказу от распродажи?

Может быть, советское руководство испугалось скандальной огласки? Вряд ли. Могли ведь и тайно продать, опыт имелся. В докладной записке о постановке антикварного дела в СССР