Настоящее предназначение «козы» стало понятно Кириллу после второй лекции, на ней его буквально выворачивало – так велико было воздействие Палача. Кирилл еле держался на ногах, а после (как и в первый раз) потратил целый вечер, пытаясь восстановиться. Зато ночью он видел чудесный сон – во сне к нему слетелись ангелы, они сначала завернули Кирилла в свои крылья, а потом легко выдули из него черные кляксы, очистив и наполнив зияющие дыры, оставшиеся в его энергетическом теле, чистым светом.

Одновременно ангелы сообщили Кириллу подлинную задачу Палача: он должен быть страшен, он должен рвать и подавлять, он должен подчинять и заставлять страдать, он – как сержант в армейской учебке, после которого уже ничего не боишься. Ангелы – наверное, это были они (во всяком случае, Кирилл именно так охарактеризовал их для себя) – посоветовали ему во время лекций Палача читать христианские молитвы и псалмы, чтобы хоть как-то ослабить его силу – по крайней мере, пока Кирилл сам не научится отражать его натиск.

Кирилл так и сделал, и ему стало легче – он начинал взывать к высшим силам одновременно с появлением Палача и безостановочно обращался и обращался к ним, почти не слыша рассусоливаний преподавателя и почти не видя его. Часто он впадал в транс, проявлявшийся в полновесном расщеплении личности: одна – холодная, отстраненная, полная ненависти – смотрела на Палача и присутствовала в материальном теле, вторая была далеко-далеко, отвернутая и пребывающая в неком трехслойном (именно трехслойном!) коконе, специально созданном, чтобы отгородиться от воздействия лектора.

Все-таки у Палача был ограниченный запас сил – хоть и очень большой. Скорее всего, он смог бы пробить защиту Кирилла, но тогда ему нужно было сконцентрировать усилия только на нем, чего он (по понятным причинам) не делал. Поэтому Кирилл чувствовал себя почти в безопасности – главное было не смотреть в глаза Палачу и не пытаться вызвать его на «честный бой», как один раз предложил Алексей (которого Палач жутко бесил и заставлял безостановочно потеть). Никакого бы честного боя не получилось, а вышло бы только избиение младенцев – Кирилл это чувствовал и уговорил Алексея не ввязываться в заведомо проигрышный поединок.

Палач виделся Кириллу не отдельной силой («одной человеческой силой»), а целым конгломератом сил (эдакой «магической капустой»), которые питали его мощь, и поэтому одолеть Палача в одиночку не представлялось возможным, а о совместных действиях Кирилл даже и не мечтал. Прошло всего две недели с момента начала учебы, отношения в коллективе пока были неустойчивые, так что нужно было защищаться самому.

В скором времени Кирилл наработал довольно эффективный метод защиты на лекциях по «козе» – он позволял ослабить воздействие Палача, но все равно после каждого занятия приходилось основательно чиститься и подолгу сидеть в душе, чувствуя, как вода смывает в канализацию ментальную грязь, оставленную на теле Палачом.

Дни пролетали один за другим – Кирилл не успевал их отслеживать: понедельник для него начинался в субботу, воскресенье оккупировали ДЗ и бесконечные чертежи, а объем работы, который он выполнял, мог повергнуть в шок почти любого. Но Кирилл держался – он четко следовал своему собственному распорядку дня, в котором почти все время было посвящено учебе – 50 на 50: пятьдесят процентов – на инженерную специальность, пятьдесят – на основную. Но поскольку сутки не резиновые, пришлось проявить смекалку и силу воли – меньше спать и больше трудиться.

Перво-наперво ему следовало выкроить часы для пересмотра – это занятие было, действительно, очень увлекательным, и Кирилл часто ловил себя на мысли, что готов заниматься им дни напролет. Но не получалось, и он приспособился – пятнадцати-двадцатиминутные перерывы между лекциями оказались очень кстати, при должной концентрации и собранности за это время можно было пересмотреть очень многое. Кириллу никто не мешал – близкими друзьями по инженерной специальности он так и не обзавелся, ходил в одиночку и разговорами с кем бы то ни было голову себе не забивал.

В итоге на пересмотр он выкраивал где-то час-полтора в день, что при постоянных упражнениях вскоре дало отличный результат – Кирилл значительно продвинулся, нарастил мастерство и теперь совершенно не понимал, как жил без пересмотра раньше. В аудитории он закрывал глаза рукой, как будто отдыхает, а сам концентрировался на дыхании, настроившись на то или иное событие. Почти сразу он начинал ощущать поток возвращаемой энергии, одновременно отпуская чужое воздействие и чужие социальные программы, внедренные в него и несущие чужую кодировку – «Делай так и не иначе!»

Пересмотр был магическим действием, он шел вслед за дыханием, формируя намерение забрать свое и отдать чужое. Он подчинялся воле хозяина, а поскольку Кирилл постоянно наращивал свою силу, через пару месяцев он мог за один вздох возвращать уже целые пласты, целые сцены, не растрачиваясь на отдельные детали и тонкости. Самым трудным было пересмотреть обидчиков, которых оказалось так много, что Кирилл только диву давался – у него часто возникало ощущение, что вся жизнь состоит из одних обид.

И неважно – друг, приятель, подружка, мама с папой или открытые враги – и те, и другие столь щедро окатывали Кирилла эмоциями, что очиститься от них было очень тяжело. Эмоции переплетались, сливались и создавали изысканные узоры с оттенками всех цветов радуги, включая черный и белый. И вычленять их по отдельности не было никакого смысла, а нужно было пересматривать только вместе – скопом забирая и отдавая всё.

Поначалу Кириллу казалось, что задачу пересмотра, поставленную перед ним, невозможно решить – столь велико было количество событий, к которым необходимо было вернуться, и настолько сильно они были эмоционально наполнены. Но он решил особо не думать, а просто начал с самого первого шага, за которым последовал второй, третий и т. д. И вскоре Кирилл уже не шел, а бежал, а позже и полетел – и к концу первого семестра мог с гордостью сказать, что потратил все эти месяцы не зря.

События из его прошлой жизни, за которые он еще недавно так сильно держался, потеряли свою значимость, померкли и теперь не представлялись для него чем-то очень важным – тем, за что нужно непременно цепляться и над чем нужно чахнуть, как Кощей над златом, вспоминая и пережевывая их вновь и вновь. Теперь они стали похожи на сцены из фильма, которые – да, были, но особых эмоций не вызывают. Чего и требовалось доказать, и Кирилл возвращался к ним вновь и вновь, добиваясь «чистой огранки» – полного тотального пересмотра, при котором событие полностью исчезало из его памяти и тела, не оставляя после себя даже следа.

Но если пересмотр у него шел довольно легко, то с медитацией дело обстояло не столь радужно. «Медитировать» было тяжело – плюс катастрофически не хватало времени, и его пришлось отрывать от сна. Кирилл просыпался в половине пятого утра, садился на коврик рядом с кроватью, подкладывал под спину тугой войлочный валик и начинал медленно и расслабленно дышать.

В теории все было просто – но на практике получалось иначе. Разум, привыкший к беспрекословной власти, не хотел сдавать позиции – каждое движение тела он старался обдумать, каждая сгенерированная им мысль мгновенно вырастала до величины многоэтажного дома и затмевала горизонт – так, что за ней не было видно пространства. И мыслей было несть числа – как только мозг заканчивал трудиться над одной, он немедленно переходил к другой, не менее важной и требующей осмысления.