Сара прижала руку к горлу. Оно саднило, словно в нем застрял огромный ком, который невозможно было проглотить. Алекс отвел ее руку, коснулся пальцами теплой кожи, осторожно погладил ее.

– Запрокиньте голову, – скомандовал он шепотом. – Расслабьте плечи.

Он знал, что она повинуется не из доверия к нему, а скорее просто от усталости, и постарался ее успокоить, проводя по ее коже одними кончиками пальцев и поддерживая ее другой рукой за талию, чтобы она устояла на ногах. Несколько легких движений – и вот ее тело расслабилось. Глаза у нее закрылись сами собой. Она глубоко вздохнула, и Алекс прижался губами к ее шее там, где только что были его пальцы. При этом он не двигался и старался дышать как можно тише.

От нее слабо пахло сиренью: он угадывал точки на коже, где она надушилась. Он обхватил рукой ее затылок, и она откинулась, как на подушку. Его пальцы запутались в ее волосах, губы скользнули вверх, к подбородку, проследили тонкую, хрупкую линию челюсти до основания уха. Случайная слеза скользнула вниз по щеке. Алекс подхватил ее губами. Сара тихо застонала, потом вытянула шею, оттолкнулась спиной и выскользнула из его рук.

Подойдя к плите, Сара принялась бесцельно передвигать чайник с одной конфорки на другую. «Это не могло случиться, – говорила она себе, – должно быть, я что-то неправильно поняла, неправильно истолковала его намерения». Но даже если она все поняла правильно, надо делать вид, будто произошло недоразумение. Любые другие возможности просто исключены.

Вот только ее тело взбунтовалось и не желало прислушиваться к голосу разума. Хотя до сих пор плотское желание было ей не слишком хорошо знакомо, она узнала его – ошибиться было невозможно. Поэтому Сара продолжала возиться с чайным ситечком, упорно поворачиваясь спиной к Алексу и пытаясь придумать, что бы такое сказать.

– Не хотите ли вы…

Алекс положил руку ей на плечо. Она полуобернулась к нему, а он заставил ее повернуться кругом и понял по ее глазам, что продолжать в том же духе не следует.

– Сара, – прошептал он.

Это была мольба о помиловании. Потом он наклонил голову и поцеловал ее. Она могла бы опять вырваться – Алекс ее не удерживал, – но каждую минуту, каждую секунду заново принимала решение не двигаться. Не сопротивляться. Ее руки робко легли ему на плечи, обвились вокруг шеи.

Его губы оказались теплыми и мягкими. От легкого прикосновения усов ей стало щекотно. И поцелуи тоже были легкими, неторопливыми, нежными. На миг объятия стали тесными и страстными, но сразу же снова расслабились.

Самообладание Алекса немного успокоило Сару, хотя она не могла не понимать, каких усилий оно ему стоило. Его пальцы обвели контур ее скул и бровей, скользнули к вискам с такой нежностью, что она испугалась, как бы ей снова не расплакаться. Алекс прошептал ее имя, а потом его губы вызвали ее на ответ. Она приоткрыла рот – сперва покорно, а затем жадно. Ей показалось удивительным, что они оба хотят одного и того же: то, что доставляло наслаждение ему, нравилось и ей тоже.

Никто к ней раньше так не прикасался, даже самые смелые женские фантазии никогда не заводили ее так далеко. Велик был соблазн уступить, сдаться – он манил ее из какого-то потайного места, спрятанного так глубоко внутри, что она сама о нем не подозревала. «Все, – промелькнула бессвязная мысль в той части ее мозга, что еще сохранила способность думать. – Все, что угодно».

Алекс прижал ее к стене между дверью в кладовую и ящиком для специй. Весь остаток жизни ему предстояло вспоминать о ней, слыша смешанный пряный запах тмина, майорана и кардамона. Словно со стороны он услыхал свой собственный пьяный голос, шепчущий ей глупые, нежные слова:

– Сара… Мое чудо… Моя прелесть… – Он и сам не мог поверить, что эти слова срываются с его губ, не мог поверить, что не грезит наяву. А все потому, что и в самом деле случилось чудо: Сара позволила ему себя обнимать, она не сопротивлялась. Она оказалась совсем не такой, какой он ее себе представлял, но действительность превзошла все его ожидания. Алекс нарочно углубил поцелуй, стремясь заставить ее потерять голову, а его руки между тем скользили все ниже и наконец легли на грудь. Бедрами он ощущал ее бедра, животом – ее живот, его пальцы начали неспешно и внимательно исследовать упругую тяжесть груди, дразня и щекоча, а потом снова успокаивая ее в тесном, теплом пространстве, оставшемся между их телами.

Ее участившееся дыхание раззадорило его еще больше. Можно было подумать, что она девственница: все ощущения, все ласки, что он ей дарил, поражали ее своей новизной. Алекс чувствовал, что его кружит, затягивает в водоворот, из которого невозможно было выбраться. Он не мог ее отпустить, он должен был завладеть ею, сделать ее своей. В конце концов, когда терпеть стало невмоготу, прозаическая потребность заставила его прошептать, не отрывая губ от ее нежного горла:

– Сара, любимая, мы не могли бы пойти куда-нибудь и лечь?

Слишком много новизны, слишком много наслаждения. И – внезапно – слишком много боли.

– Нет, – сказала Сара.

Она оттолкнула его руки и высвободилась из объятий. И сразу же все случившееся предстало в ином свете, превратилось из неизбежного в недопустимое. Ее чуть было не одолело искушение свалить всю вину на Алекса, но Сара устыдилась себя самой и прогнала недостойную мысль.

– Мне очень жаль, Алекс, – проговорила она неповинующимся языком, – я совершила ошибку. Прошу прощения. Это не должно было случиться. Я одна во всем виновата.

И она беспомощно всплеснула руками, словно пытаясь развеять в воздухе свою ошибку.

Чувства Алекса пребывали в полном смятении. Он повернулся к ней спиной, стараясь сдержаться и не сказать что-нибудь обидное для нее или унизительное для себя, не испортить положение еще больше.

– Я все погубила, да? – спросила Сара, увидев, что он не отвечает. – Теперь мы не можем быть даже друзьями.

– Я не знаю, чем мы можем быть.

– Мне очень жаль, – повторила Сара. – Хочешь – верь, хочешь – нет, но мне… хотелось того же, чего и тебе… Но это невозможно, – добавила она, чувствуя, как подступает отчаяние.

– Почему нет?

Это был праздный вопрос: Алекс просто искал пути отступления. Он уже знал, почему нет.

– Ты же знаешь, – с грустной нежностью улыбнулась она, прочитав его мысли.

– Я мог бы сделать тебя счастливой, Сара.

– Знаю. Но это не имеет значения.

– Господи, что за жизнь ты ведешь? Я не могу на это смотреть.

– Спасибо. Но помочь мне ты тоже не можешь.

Он потянулся к ней, погладил по щеке, но она опять отстранилась.

– Уходи, Алекс. Пожалуйста, оставь меня одну.

Алекс почувствовал себя отвергнутым, и обида затопила его.

– И что потом? – набросился он на нее. – Что же нам дальше делать, Сара? Притвориться, что ничего не случилось? Встречаться, когда ты позволишь, – о, разумеется, только на публике! – и делать вид, будто между нами ничего не происходит?