– Ничего, справляюсь.

– Ты, Ларис, молодец. Уважаю. Ничего, хороший парень вырастет. Ты, если что, звони, не стесняйся. Уж как-нибудь помогу. Не чужие же.

– Спасибо.

– Ника вот тоже заявила, что если со своим не получится, из Дома малютки возьмет. А я считаю – правильно. Только Лене не говори, а то она совсем с катушек слетит.

– Хорошо.

Лена шла к ним по дорожке из туалета.

– Права была тетя Тоня, – сказал Иван, – никуда я от Ленки не денусь. Столько лет вместе. Знаешь, и хорошо, я думаю. Правильно.

– Ну что, пойдем? – подошла Лена. – Ты помнишь, в какую сторону? – спросила она Ивана.

– По-моему, туда. Давно не были.

– Иван, сюда?

– Нет, дальше.

– А по-моему, сюда.

– Нет, дальше. Там такой памятник был… А здесь его нет. Ларис, сюда?

– Нам другая тропинка нужна, выше, – ответила Лариса.

– Там совсем, наверное, кошмар. Когда в последний раз убирали? – говорила Лена, ни к кому конкретно не обращаясь. – Хоть мусор уберем.

Могилу они не узнали. Там появился аккуратный заборчик. Все было чистенько, стоял цветок в горшке. Никаких сорняков, ни следа грязи. Было видно, что за могилой ухаживают регулярно.

– Здесь кто-то был, – сказала Лена.

– Да, – ответила Лариса.

– Кто, знаешь?

– Нет.

– Жанна, больше ж некому, – сказал Иван.

Лена положила гвоздики. Постояли.

– Ладно, поехали, – сказал Иван.

Назад шли молча.

Лариса вернулась домой. С Данькой сидела Наталья Ивановна.

– Ой, что так долго-то? – спросила она, едва Лариса переступила порог.

– А ты где была? – выскочил из комнаты Даня. – Принесла мне что-нибудь?

– Что ты все попрошайничаешь? – накинулась на него Наталья Ивановна. – Что она тебе могла принести с кладбища?

– Мам, перестань, – попросила Лариса.

Она боялась сказать матери все, что думала. Боялась, потому что зависела. Мать могла обидеться и больше не приехать. И так-то ее приходилось упрашивать.

– А что делают на кладбище? – спросил Даня.

– Людей хоронят, – ответила, не моргнув глазом, Наталья Ивановна.

– Каких?

– Которые умерли.

– Мама, мама, перестань, пожалуйста. Даня не слушай ее, пойдем, – просила Лариса.

– А кто умер? – спросил Даня.

– Твоя бабка, – ответила Наталья Ивановна.

– Какая бабка? У меня нет бабки, – испугался мальчик.

– Теперь уже нет.

– А где она была раньше?

– В психушке.

– А что такое психушка?

– Мама, прекрати немедленно! – закричала Лариса. Нервы наконец не выдержали. – Ты с теми внучками тоже так разговариваешь? Ты что, специально издеваешься над ним? Он же еще маленький.

– Не нравится – не надо. Больше не зови. Не приеду.

– И не надо. Не позову.

Наталья Ивановна схватила с вешалки пальто и ушла, хлопнув дверью.

– Что она тебе еще говорила? – спросила у Даньки Лариса.

– Ничего. – Данька насупился.

– Скажи мне.

– Нет, я боюсь.

– Чего боишься?

– Ты ругать будешь.

– Не буду. С чего ты взял?

– Это плохие слова. Их нельзя говорить.

– Не буду ругать, скажи.

– Бабушка Наталья Ивановна сказала, что ты меня на улице нашла. Что ты мне не родная мама, а чужая мама. Не настоящая. Еще сказала, что если я буду плохо себя вести, то ты меня отдашь. В такое место – я забыл это слово, – где все дети живут, которые не нужны. Мам, а алкаш – это кто? Она сказала, что когда я вырасту, то стану алкашом. А я не знаю, кто это. Мам, мама…

Лариса сидела в ступоре. Даня тряс ее за руку.

– Данечка, прости меня, – сказала она наконец.

– За что? Ты плохо себя вела?

– Да, плохо.

– Ладно, – кивнул он, так ничего и не поняв, и сел играть в солдатиков.

– Даня, подойди ко мне, – попросила она его.

– Что?

– Послушай меня внимательно. Слушаешь?

– Ну слушаю, слушаю. – Ему хотелось вернуться к игре.

– Даня, я тебе родная мама. Самая-пресамая настоящая. Никуда я тебя не отдам. Никогда. Даже если ты будешь плохо себя вести. И таких домов, где ненужные дети, не бывает. Бабушка все придумала. Не бывает ненужных детей. А когда ты вырастешь, ты будешь самым умным, самым красивым, самым талантливым человеком. Слышишь? Запомни.

– А знаешь что?

– Что?

– Я и сам могу посидеть, когда ты уезжаешь. Я же знаю, чего нельзя – к плите подходить, дверь открывать, на балкон выходить. Видишь, я все-все знаю. И играть я сам могу. Сколько хочешь часов могу сам играть.

– Ты не хочешь, чтобы приезжала Наталья Ивановна?

– Не хочу.

– И я не хочу.

– Правда?

– Правда. Обещаю. Она больше не приедет. Никогда.

– А я так и думал, что она неправду говорит.

Лариса заплакала.

– Мама, не плачь, а то все слезки выплакаешь, у тебя глазки будут щипать и больно будет.

– Хорошо, не буду. Больше никогда не буду плакать. Ты ел что-нибудь?

– Нет, суп остыл. Я не люблю холодный.

– Ладно, пойдем, я сейчас подогрею.

Илья позвонил и пригласил на крестины сына.

– Приезжай с Даней, детей много собирается, ему весело будет, – предложил он.

Народу действительно собралось много. В основном подруги Оли. Разновозрастные дети бегали из комнаты в комнату.

Данька в дверях застеснялся.

– Привет, – поздоровался с ним Илья, – заходи.

Данька спрятался за спину Ларисы. Кое-как зашли. Даню отправили играть в другую комнату. Оля сидела в окружении подруг.

– Он такой молодец – и ночью встает, и памперс меняет, – говорила Оля.

– Да, Илья у тебя не муж, а сокровище. Таких мужиков больше нет, – сказала одна из подруг.

Дальше пошли разговоры, какой Игоречек был молодец. В церкви не плакал, только чуть-чуть. Потом все пошли смотреть на героя праздника.

– Ти маленький, ти сладенький, какой носик, все, смерть девкам! – загалдели девушки. – Конечно, на Илью похож, а ножки длинненькие, а какая кроватка! Итальянская?