– Ты спала, она не хотела тебя будить. Или боялась, что ты ее не отпустишь.

– Бред какой-то.

– Точно, бред, – согласился Илья, – я ей позвоню.

Телефон не отвечал.

– Надо ее найти. Есть паспортные данные. Можно узнать адрес в милиции, – сказала Лариса.

– А надо ли?

– Что ты такое говоришь? Конечно, надо. Она же мать.

– Мать, по-моему, у нас ты.

Ларисе было приятно. Она не думала, что ей будет ТАК приятно. В поликлинике и на улице она уже привыкла, что ее принимали за мамочку, но услышать такое от Ильи…

– Но она же не могла бросить ребенка? Взять и бросить?! – не могла успокоиться Лариса. – Она вернется обязательно. А эта записка – у нее наверняка послеродовая депрессия. Так у многих бывает. С другой стороны…

Лариса боялась того, о чем только что подумала. Но внутри появилось такое необычное чувство – облегчения и радости. Ведь она получила то, что хотела: Илья здесь, Светы нет. И даже то, о чем и мечтать не могла, – ребенка. С этим отказом она может оформить Даню на себя.

– Знаешь, мне кажется, она его бросила. Даже намекнула, что ты только обрадуешься, – сказал Илья. Он проснулся окончательно и сидел на краю кровати.

– Чему обрадуюсь?

– Тому, что Даня с тобой будет. Ну, совсем.

– О чем ты говоришь? Как ты можешь?

– А ты разве не об этом подумала?

– А что еще я могу думать? Ребенка надо оформлять. Не может же он быть ничей. Можно опекунство, наверное, оформить… Я не знаю, надо уточнить, что делать в такой ситуации.

– Только это… – пробормотал Илья.

– Что?

– Меня не вписывай.

– В смысле?

– Ну, не пиши, что я отец.

– А кто ты?

– Я не уверен… что ребенок мой.

– А чей? – Ларисе опять поплохело.

– Ты хотя бы попробуй Свету найти. Так нельзя. И вообще, эта бумажка может быть филькиной грамотой.

– Хорошо. А ты, кажется, не удивлен, что Света так поступила, – сказала Лариса.

– Да, не удивлен.

– Она тебе говорила?

– Намекала. Она еще когда беременная была, так решила.

– Да-да, я помню…

– Что?

– Нет, ничего. Я думала, это от усталости. Нервов… Почему она со мной не поговорила? Мы бы что-нибудь придумали.

– Да ты вообще, кроме Дани, никого не замечаешь.

– Но это же нормально.

– Да, нормально.

Света так и не объявилась. Лариса оформила Даню на себя. В графе «Отец» поставила прочерк. Илья, устав от детского плача, перебрался домой – Инна подолгу лежала в больницах.

Так у Ларисы появился ребенок. Ее ребенок, которого она выходила, выносила, выкормила. Ребенок, к которому она не имела никакого отношения.

Она сделала это не ради себя, а ради Дани – пригласила в гости Ивана, Лену, Нику. Ей хотелось устроить праздник. Пусть Даня еще ничего не понимает, но она считала, что это важно. Чтобы у ребенка была семья. Настоящая. С дядями, тетями, бабушками… Семья, которая всегда поможет и поддержит. Насчет поможет и поддержит у Ларисы были сомнения, но и выбирать было не из чего. Другой семьи у нее для Дани не было. Илья сказал, чтобы его не ждали.

Родственники пришли. Иван открыл бутылку шампанского. Лена сидела напряженная.

– Вот такие дела, – закончила рассказ про Свету Лариса.

– Сбылась мечта идиотки, – не удержалась от комментария Лена. – Прости, Ларис, но я не понимаю, как ты могла на это пойти. Это же страшно, в конце концов. А вдруг она объявится? Эта девица. И неизвестно, кто отец. А вдруг какой-нибудь наркоман? Ты же не знаешь, с кем она его нагуляла. Да и на Илью он не очень-то похож.

– Да, я все знаю. Но не могу же я его в детдом отдать.

– Да уж, – хмыкнул Иван.

– И как ты его сама поднимать собираешься? У тебя же ни мужа, ни работы, – сказала Лена.

Работу Лариса действительно потеряла. Но деньги были – Иван втайне от жены передал еще конверт. И, как ни странно, Илья принес.

– Откуда деньги? – испугалась Лариса.

– Не волнуйся. Не украл. Заработал, – буркнул он и ушел.

Весь вечер обсуждали наследственность Дани. Лена ни о чем другом говорить не могла. Иван молчал, Лариса пыталась убедить Лену, что появление нового родственника никак на них не отразится.

– А Инна его видела? – спросила Лена. Она упорно не называла Даню по имени. Он, его, ему…

– Нет, – ответила Лариса.

– Она же вроде как бабушка.

– Она в больнице. Илья сказал.

– Господи, бедная, за что ей такое?.. А Илья что делает?

– Работает. Не знаю. Он дома живет.

– Понятно. Ну неужели нельзя было аборт сделать?

– Что сейчас об этом говорить?

– А мне кажется, она сразу хотела от ребенка избавиться. Неужели никаких материнских чувств? Подкинула и гуляет сейчас. Только ты мне объясни – тебе-то это зачем?

– Лен, ты все равно не поймешь. А ты бы что сделала на моем месте?

– Я бы на твоем месте не оказалась.

Лариса не думала, что будет настолько тяжело. Не ожидала. Дане было месяцев пять, когда у нее начали сдавать нервы. Если это можно назвать послеродовой депрессией, то Лариса ее пережила. Несколько раз она стояла уже одетая в коридоре – собиралась в милицию, искать Свету. Но останавливалась. Она поругалась с Ильей. Ведь ничего особенного не просила – приехать, посидеть с Даней, чтобы она могла хоть в салон сходить. Или полежать, отдохнуть. Но Илья сказал, что сегодня не может и завтра не может. Лариса наорала на него и потом долго плакала. Полнились и другие мысли. Особенно по вечерам. Она думала, что теперь у нее есть только Даня. И все. А ведь она еще молодая. Даже у Инны была какая-никакая личная жизнь. А у нее? Этого она хотела? Да, она мечтала о ребенке – долгожданном, от любимого мужчины. А получилось? Утром она себя обрывала – надо собраться, это все от усталости. Да, все еще будет. И мужчина появится. Обязательно появится. И Даня вырастет. И все будет хорошо. Обязательно будет.

Первое время она вздрагивала от каждого звонка. Да, страх был. Появится Света, и все это закончится. Ей и по ночам она снилась. Причем всегда одно и то же. Когда Света была на последних месяцах, Лариса ее обувала – Света не могла наклониться. Так вот во сне Света, уже не беременная, приходила и просила снять с нее обувь. Лариса наклонялась и расшнуровывала ботинки. Мужские. Шнурок застревал, затягивался узлом, и Лариса никак не могла его расшнуровать. А Света торопила – скорее, чего ты возишься?