Ни одного из пунктов обвинения Сидни отрицать не могла, поэтому она решила защищаться при помощи правды, хотя, конечно, не собиралась выкладывать всю правду.

– Да, все верно, но я так соскучилась по Филипу и Сэму, что мне захотелось побыть с ними подольше. А теперь, когда папе пришлось оставить свой проект с Найденышем, ответственность за мистера Макнейла, естественно, легла на наши плечи. Должна признать, что это захватывающая работа. Я имею в виду его успехи, как он научился находить общий язык с членами семьи, как идет его развитие…

– Да-да, конечно, – тетя Эстелла решительно тряхнула головой, давая понять, что данная тема ее не интересует. – Все это отговорки, Сидни. А теперь послушай меня. Спенсер умер полтора года назад, так что тебе пора бы подумать о новом замужестве. Подумай об этом, – повторила она с ударением, увидев, что Сидни открыла рот, готовясь возражать. – Это может показаться весьма прискорбным, но на женщину в твоем положении общество смотрит с определенного рода ожиданиями. Затянувшееся вдовство столь молодой особы с некоторых пор начинает вызывать подозрения.

– Подозрения?

– Нравится тебе это или нет, незамужняя женщина не может до бесконечности сохранять респектабельность, оставаясь при этом незамужней.

– Но это же нелепо! Вы никогда не были замужем, но общество, безусловно, никогда не подвергало сомнениям вашу респектабельность.

– Не говори глупости. Одно к другому не имеет никакого отношения.

– Почему нет?

– Ради всего святого. Сидни! Потому что никому в голову не придет подвергать сомнению добродетель некрасивой старой девы. Чего нельзя сказать о молодой и привлекательной вдове.

Тетя Эстелла плотно сомкнула губы, все ее лицо вытянулось и напряглось. Она даже постучала носком туфельки по ковру, выражая свое нетерпение. А может быть, огорчение?

Сидни растерянно посмотрела на тетушку, потрясенная до глубины души прозвучавшим в ее словах намеком на то, что она отнюдь не так довольна своей судьбой, как могло показаться со стороны. А что, если – просто удивительно, почему она раньше никогда об этом не думала? – что, если было время, когда тетя Эстелла ждала от жизни чего-то совсем другого? Вдруг у нее тоже были девичьи мечты о возлюбленном, о муже, о своем доме и собственных детях?

Зайди речь о любой другой женщине, подобное предположение возникло бы у Сидни само собой, естественным путем, но тетя Эстелла всегда казалась такой замкнутой, всегда испытывала так мало симпатий по отношению к большей части человечества, что ее племяннице и в голову не приходило заподозрить тетушку в каких-то несбывшихся надеждах.

– Зачем вы говорите, что вы некрасивая? Это не так, – нерешительно начала она. – И вы совсем еще не старая.

Сидни едва не вздохнула с облегчением, увидев, как тетя Эстелла прищуривает глаза и поджимает и без того тонкие губы, словно желая сказать: «Не морочь мне голову всем этим вздором». Она чувствовала себя гораздо увереннее, имея дело с такой тетей Эстеллой – деловитой, не желающей выслушивать глупости, считающей всяческие сантименты бессмысленной ерундой.

– Все это не имеет отношения к делу, о котором я хочу с тобой поговорить, – сказала тетушка решительно. – Сегодня утром я говорила по телефону с миссис Тэрнбулл.

Сидни привалилась к плюшевой спинке диванчика-визави.

– Вот как?

– Она упомянула в разговоре, что в последнее время твоя жизнь, по всей видимости, чрезвычайно насыщена различными занятиями. Насыщена до такой степени, что ты не приняла ни одного из трех – трех! – приглашений ее сына Линкольна посетить Всемирную выставку вместе с ним и его семьей. Поэтому я должна задать тебе прямой вопрос. Может быть, тебе известен какой-то серьезный недостаток в характере этого молодого человека? Какой-то изъян, о котором ни одна другая незамужняя женщина в городе не подозревает? Может быть, на репутации этого порядочного, регулярно посещающего церковь, обаятельного и приятного во всех отношениях юноши, этого образца добродетели, которому в один прекрасный день предстоит унаследовать банковскую империю своего отца, лежит некое пятно? Если тебе об этом известно, я была бы очень признательна…

– Конечно, я ничего не имею против Линкольна, – нетерпеливо откликнулась выведенная из себя Сидни. – С какой стати? Он именно такой, как вы говорите. Образец добродетели!

Тетя Эстелла позволила себе некое подобие улыбки.

– Я рада слышать, что ты со мной согласна. В таком случае ты не станешь возражать, если я скажу, что пригласила Тэрнбуллов к обеду в пятницу.

Сидни тяжело вздохнула, чувствуя себя усталой. Ее разбирали досада и смех одновременно.

– Как это предусмотрительно с вашей стороны, – заметила она холодно.

– Моя дорогая, я надеялась, что твое возвращение из Европы совпадет с твоим появлением в свете. Но поскольку этого не произошло, требуется какое-то дополнительное усилие, чтобы обозначить твой второй дебют. Полагаю, таким событием мог бы стать благотворительный ужин и бал, который мы проведем у себя в следующем месяце. Сидни еще ниже соскользнула на спинке дивана.

– Все складывается как нельзя более удачно. Лучшие люди приглашены: твой отец добился согласия Маршалла Фелпса, разве я тебе еще не говорила? В родных стенах ты будешь чувствовать себя увереннее. Время года идеально подходит для вечеринки на свежем воздухе. Полагаю, что ужин лучше устроить в доме, но потом танцы на веранде: будет много молодых кавалеров, желающих потанцевать. А поскольку официальной целью мероприятия считается сбор средств для 'музея естественной истории, ты не будешь чувствовать себя как на смотринах. Да, кстати: я думаю, тебе лучше надеть на вечер платье пастельных тонов. Увы, о белом и речи быть не может – в торжественных случаях этот цвет теперь не для тебя. Но, скажем, что-нибудь бледно-голубое или светло-лиловое – самый модный оттенок в этом сезоне! Все истолкуют это в нужном духе. Учти, в последние полтора года тебя видели только в черном. Согласись, дорогая, это уж чересчур!

Она все продумала! Прежняя детская покорность овладела Сидни, пока она слушала дальнейшие разглагольствования тетушки. Спорить было бесполезно, это лишь привело бы к открытой ссоре, а воля тети Эстеллы в подобных случаях всегда оказывалась сильнее, чем воля самой Сидни. Куда проще все вытерпеть молча, ради сохранения мира и покоя в доме. И вообще, речь шла всего лишь о вечеринке. Кто знает? Может, действительно будет весело? *** Оказалось, что Майкл не создан для игры в теннис. Он игнорировал правила, и ему было неинтересно подсчитывать очки. Ему нравилось только одно: бить по мячу изо всех сил и посылать его в самый дальний полет. То есть в заросли бурьяна за пределами площадки. И тогда они с Гектором устраивали соревнование: кто найдет мяч первым. Гектор неизменно оставался в проигрыше, если только Майкл не поддавался нарочно из сочувствия к нему.

Да, игра на пару с Майклом требовала изрядного терпения, в чем Сидни убедилась собственными глазами, следя за игроками со скамейки. К счастью, Филип явно испытывал к нему искреннюю привязанность. Между ними сложились странные отношения, решила Сидни. Со стороны казалось, что каждый из них по очереди разыгрывает роль старшего брата. Филип был, разумеется, более осведомлен и опытен в житейских делах, зато Майкл, несмотря на всю свою наивность, отличался большей мудростью и зрелостью характера. Каждый мог предложить другому что-то недостающее, и хотя между ними не было ничего общего, это ничуть не мешало их неожиданной дружбе.