– Ты проиграл, – проворчал Филип, выхватив бутылку из рук Майкла. – Шесть-ноль, шесть-ноль, штрафное очко.

Майкл усмехнулся:

– Зато я бью выше, чем ты. И дальше.

– Очень ценное качество для метателя диска. Филип откинул голосы назад и вытер пот со лба. Какие они оба красавцы, – удивилась про себя Сидни. Можно ли сказать об этом вслух? Она сказала бы, не задумываясь, если бы ее чувства к Майклу были менее личными. Нет, в таких обстоятельствах лучше промолчать.

– Ты точно едешь завтра с Сэмом на выставку, Сид? – спросил Филип, растирая шею полотенцем.

– Да, после ленча. Камилла тоже хочет с нами пойти, – добавила она, и глаза Филипа тотчас же загорелись. – Ее родители все еще в отъезде, и она говорит, что ей надоело ходить с Клер и Марком. Хочешь поехать с нами? Филип попытался напустить на себя небрежный вид.

– Ну что ж… пожалуй. Можно и съездить, если не подвернется чего-то более стоящего.

Она заметила, что Майкл бочком отходит от них, храня на лице непроницаемое выражение, как будто не желая принимать участие в постороннем разговоре. А может, это они сами заставили его почувствовать себя чужим?

– Майкл, ты тоже можешь поехать, если хочешь. – Это вырвалось у нее непреднамеренно.

Филип как раз наклонился, чтобы зашнуровать ботинки, и вдруг замер на месте.

– Слушай, это отличная мысль! Ускоренный курс обучения, верно, Сид? И почему же мы раньше об этом не подумали?

Майкл медленно повернулся кругом.

– Поехать с вами? На Всемирную выставку?

Он перевел взгляд с брата на сестру, словно заподозрив, что они его разыгрывают. Потом его лицо осветилось робкой счастливой улыбкой. Он выглядел таким взволнованным и обрадованным, что Сидни стало стыдно. В самом деле, почему они не подумали об этом раньше? Ей хотелось еще на какое-то время оставить его под своей личной опекой, вот в чем было дело. Отчасти. К тому же она была еще не вполне уверена в самом Майкле и не хотела подвергать его риску: вдруг он попадет в какое-нибудь неловкое или унизительное положение, оказавшись в реальном мире? Только вот вопрос: кого она оберегала на самом деле? И кого хотела обмануть?

«Дура, – выругала себя Сидни. – Слепая дура». Она ничем не лучше отца. Нет, даже хуже. Ею двигал эгоизм. Майкл заслуживал лучшего обращения.

Но он не станет ее осуждать, уж это точно.

– Завтра после ленча, – с восторгом повторил Майкл. – Если мы останемся там до вечера, то сможем увидеть лагуну и все огни. Мой бог, – вздохнул он. Вдруг его глаза расширились. – В чем дело? – спросила Сидни. – В чем дело? – эхом повторил за ней Филип. Майкл выглядел, как Сэм в рождественское утро. – Я смогу покататься на «чертовом колесе»!

– Почему ты мне не сказала, что он великолепен? Во Дворце искусств не осталось свободных сидячих мест, поэтому Сидни и Камилла, едва не падавшие от усталости, были вынуждены стоять, прислонившись к свободному участку стеньг, пока Майкл заново осматривал каждую картину во французском зале. Будь у него с собой лупа, подумала Сидни, он наверняка бы ею воспользовался.

– Великолепен? Ты так считаешь?

Она засмеялась, как будто подобная оценка ее удивила и как будто она сама не думала о нем в точности так же, как Камилла, даже теми же словами.

– О господи, ну конечно! И он совсем не такой, каким я его себе представляла. Такой… воспитанный.

– Побойся бога, Камилла! Ты что же думала – он будет носить набедренную повязку и раскачиваться на лианах?

– Честно говоря, да, – сосмехом призналась Камилла. Сидни закатила глаза к потолку.

– Нет, честное слово, Сид, ты только посмотри на него! Он просто… мечта любой девушки. Ну, ты знаешь, что я имею в виду: не вполне респектабельно. Очень романтично. Мои родители наверняка бы его не одобрили. Ты только взгляни на его позу!

Это Филип, чьим кумиром в последнее время стал Оскар Уайльд, научил его стоять в такой позе: сунув руки в карманы, слегка ссутулив плечи и перенеся весь ь вес на одну ногу. Эта поза придавала ему вид бесшабашного светского повесы, то есть совершенно не от– вечала его сути, но Сидни нравилось такое сочетание внешней изысканности с внутренней простотой, делавшее Майкла неповторимым, забавным и трогательным одновременно, бесконечно дорогим ей человеком.

– К тому же у него великолепные волосы! Это правда, что ты сделала ему стрижку? По-моему, он похож на поэта. И в то же время на пирата. Это из-за шрама.

Камилла опять захихикала, и Сидни, не удержавшись, засмеялась вместе с ней скорее из желания не противоречить подруге, чем от искреннего веселья. Ей пришлось не по душе, что Камилла говорит о Майкле так, словно он не человек, а какой-то неодушевленный предмет, пусть даже и «великолепный». А когда Камилла обращалась непосредственно к Майклу, она невольно повышала голос и начинала говорить нарочито медленно, простыми предложениями, как будто Майкл был глухой или умственно отсталый.

Это было именно то, чего Сидни ожидала и боялась; именно то, от чего ей так хотелось оградить Майкла. Но надо было отдать ему должное – он все сносил безропотно и вообще вел себя как принц крови: с церемонной, несколько озадаченной вежливостью внимал каждому высказыванию Камиллы и позволял ей бессовестно помыкать собой. В создавшейся ситуации он проявил куда больше терпимости и добродушия, чем Сидни: она слишком болезненно и остро переживала за Майкла.

И это было закономерно. В его поведении по-прежнему сохранились странности, способные привести в замешательство стороннего наблюдателя. Вот сейчас, к примеру, он бродил между картинами Руссо в носках Филипа, держа свои ботинки на весу.

Впрочем, Всемирная выставка раскинулась на площади в пятьсот акров, поэтому Майкл был не единственным обессиленным посетителем, который предпочел сбросить обувь вместо того, чтобы набивать себе мозоли. И тем не менее выглядел он весьма экзотично. Никто не узнал бы в нем недавнего Найденыша, необузданного дикаря, фотографии которого еще недавно публиковали все газеты.

Камилла и Сидни преградили путь Майклу, иначе он бы просто обошел их, не узнав. Весь погруженный в себя, при виде знакомых лиц он растерянно заморгал.

– Я вас задерживаю, – сказал он. – Вы, наверное, устали ждать?

– Это не имеет значения, – великодушно улыбнулась Сидни. – Мы опоздали на встречу с Филипом и Сэмом, но они знают, что мы здесь. Они найдут нас. Тебе здесь нравится, а это главное.

– Я потерялся.

– Потерялся? Что ты имеешь в виду?

– Потерялся среди картин.

Он виновато взглянул на Камиллу, как будто заранее предполагая, что она не поймет, а потом с уверенностью – на Сидни, твердо зная, что уж она-то поймет непременно.

– Когда я пытаюсь разгадать, как они это делают, когда вблизи рассматриваю картины, я теряюсь. Падаю в картину и тону. – Майкл улыбнулся и пожал плечами. – Я неправильно говорю, наверное?