кругах и слова Рафи: “Некоторые пауки ядовиты, как змеи, верно?”

Я отступил от стола и сразу уперся спиной в стену. Паук не двигался и как будто наблюдал за мной. Телефон по-прежнему был у меня в руках, и я машинально сделал снимок. Испуганная вспышкой тварь шмыгнула в окно и скрылась.

Я поспешно закрыл раму. Сердце мое колотилось, я прижался лбом к стеклу, стараясь прийти в себя. Похоже, меня настиг приступ паники, и я заставил себя сделать несколько глубоких вдохов.

Это помогло, паника понемногу улеглась, сердце забилось ровно, а я на себя разозлился. Что ж такое со мной происходит, коль я шарахаюсь от всякой тени? Пауки есть везде, они такая же часть природы, как мухи и муравьи. Если во всем видеть знаки, очень скоро я спячу.

Я сел к столу, открыл ноутбук и написал Пие: Рафи в больнице, но я поговорил с его товарищем, чей рассказ в целом подтверждает наши предположения. Типу и Рафи вместе покинули Бангладеш, проехали через Индию, Пакистан, Иран, однако на турецкой границе разъединились. Подробности сообщу по телефону, буду ждать звонка из Берлина.

Я был готов отправить письмо, но тут мой смартфон ожил и спросил, не хочу ли я опубликовать фотографию паука. Я скинул фото в компьютер и прикрепил его к письму, сопроводив подписью: “Моя недавняя встреча с подданным животного царства”.

Перечитав предложение, я счел его слегка вычурным и добавил череду разных смайликов.

Сны

В десять утра я пришел к агентству Лубны, готовый к тому, что оно закрыто, однако дверь была приотворена. За столом сидел тщедушный бенгалец в больших очках, приметный иссиня-черной шевелюрой.

При моем появлении он встал и, окинув меня удивленным взглядом, спросил по-английски:

– Вы к миссис Лубне Алам?

Лет двадцати пяти, он был в тщательно отутюженных брюках и пиджаке, из нагрудного кармана его отглаженной сорочки выглядывали колпачки двух ручек.

– Ха, уни ачхен? – ответил я на бенгали. – Да, она здесь?

Глаза юноши засияли, словно он разгадал головоломку.

– Я знаю, кто вы! – воскликнул он. – Бенгалец из Колкаты, которого чуть не пришиб Рафи!

– Верно. Меня зовут Динанат Датта.

– А я Фозлул Хок Чоудхури. – Молодой человек энергично пожал мне руку. – Но все зовут меня Палаш. Прошу садиться.

Я отметил, что собеседник мой изъясняется иначе, нежели встреченные здесь бенгальцы, – он говорил как выпускник колледжа, искушенный в городской жизни.

– Я присматриваю за конторой, поскольку Лубна-кхала ушла на собрание активистов. Они собирают деньги, чтобы нанять катер.

– Да? А зачем он им?

– Как, вы не слышали?..

Палаш рассказал, что итальянские правозащитники решили заняться делом беженцев, о которых говорят во всех новостях. На катерах активисты выйдут в море, чтобы помешать тем, кто намерен изгнать мигрантов.

– Возможно, появление мирных судов пробудит совесть общества. Сейчас каждый взгляд на планете прикован к Синей лодке, ставшей символом всего дурного в нашем мире: неравенства, изменения климата, капитализма, коррупции, торговли оружием, нефтяной индустрии. Мы очень надеемся, что нынешняя ситуация станет поворотным пунктом истории. Может быть, теперь, пока еще есть время все исправить, человечество очнется и поймет, что происходит.

– Я смотрю, вас это воодушевляет.

– О да! Мне не терпится стать участником исторического события. – Молодой человек полыхнул улыбкой. – Может, и вы поедете с нами?

– Я? – От растерянности я не сразу нашелся с ответом. – Но я же не активист.

– Лубна-кхала сказала, вы работаете над документальным фильмом. Разве это не прекрасный материал для кино?

А ведь он прав, подумал я.

– Предложение и впрямь интересное, я передам его режиссеру.

– Замечательно. Финансовая поддержка тоже была бы весьма кстати. Я расскажу тетушке Лубне о ваших намерениях.

– А когда она вернется?

– Боюсь, не скоро, – сказал Палаш и, заметив мое огорчение, поспешно добавил: – Может, я смогу быть полезен? Что вам угодно?

– Вообще-то я хотел узнать о Рафи и возможности переговорить с ним.

Палаш покачал головой:

– Вряд ли вам стоит появляться в больнице. Говорят, полицейские хотят еще раз его допросить.

– О чем?

– О нападении. Они, видимо, поняли, что там все не так просто.

– То есть?

– Во-первых, при нем были деньги, слишком большие для мальчишки-мигранта. Целых четыреста евро, которые он назанимал, чтобы расплатиться с контрабандистом, угрожавшим ему. Наверное, Рафи обещал, что разочтется сегодня.

Я вспомнил мужика в зеленой бейсболке, тыкавшего пальцем в грудь Рафи.

– Вы знаете, как он выглядит, тот контрабандист?

Палаш кивнул:

– Высокий, бандитского вида, вечно в кепке.

– Кажется, я видел его прошлым вечером.

– Вполне возможно. Он вербовщик рабочей силы, постоянно ошивается в Каннареджо и, похоже, связан с мафией. Эти вербовщики заманивают мигрантов батрачить на фермах, где с ними обращаются как с рабами.

– Вы, кажется, сказали, он контрабандист?

– Одно другому не мешает, тут все вместе. У мафии тесные связи с преступными синдикатами в Нигерии, Ливии, Египте. Мафиози переправляют беженцев в Италию для работы на своих стройках и фермах. Вербовщики высматривают парней вроде Рафи, и уж коль угодил в их тиски, так просто не вырвешься.

– Но ведь Рафи хотел расплатиться, верно?

– Да, и тогда были наняты бандиты, которые отняли деньги.

– Значит, все это подстроено?

– Несомненно. Кредитор не хотел возврата долга, ему выгодно держать человека на привязи, чтобы принудить к чему угодно. Это вроде нашей отечественной кабалы. Мафия не остановится ни перед чем, даже… – Палаш пристально посмотрел мне в глаза. – Вы знаете, что произошло с мужем тетушки Лубны?

– Нет, она лишь сказала, что в прошлом году он погиб на Сицилии.

– Очень большое горе. – Палаш покачал головой. – Мунир-бхай был удивительным человеком, который, не жалея сил, трудился во благо мигрантов. Первый бенгалец, вошедший в городской совет. Его смерть стала трагедией для всех, и было-то ему всего сорок два года.

– А что произошло?

– Он перешел дорогу мафии, для которой беженцы, да и сама итальянская миграционная система – прибыльный бизнес, дойная корова. Мунир-бхай был занозой в заднице, ибо поднимал шум, когда пропадали деньги из фондов, предназначенных для беженцев. Однажды он прознал о бенгальцах-невольниках на сицилийской ферме и решил в этом разобраться. Мы пытались его удержать, но он и слушать не стал. Уехал, а через пару дней пришло сообщение о его гибели в автомобильной аварии.

– Бибхотшо, кошмар! – Я был ошеломлен. – Ужасно, что Рафи спутался с такими людьми.

– Мы его предупреждали, – кивнул Палаш. – Но, значит, у него не было другого выхода, любой ценой он хотел помочь другу.

У меня еще были вопросы, но тут зазвонил мой телефон, на экране высветилось имя Пии.

– Я