– Кто ты? – нетерпеливо повторил рыцарь. – Как тебя зовут?

Я осторожно помотала головой, запоздало вспомнив об осторожности. Нет, я не стану больше доверять мужчине.

– Ты работаешь во дворце? Прислуга? Кому ты служишь?

Я молчала. Теперь, когда крошечная мера моей силы возвращалась, я отчаянно желала быть отсюда подальше. Незнакомец вел себя по-рыцарски, но от бургиньонов ничего хорошего ждать не приходилось.

– Мы ищем дофина, – медленно произнес рыцарь, будто обращаясь к неразумному ребенку. – Ты знаешь, где он?

Его спутник заметил убитых псов.

– Посмотрите, мессир, – белые гончие. Я слышал, дофин держит пару чистопородных борзых.

Надо бежать. Обнаружив меня в непосредственной близости от любимцев принца, захватчики решат, что я осведомлена о местонахождении хозяина. Я напряглась, готовясь броситься прочь.

– Это псы дофина? Где их хозяин? Что тебе известно? Говори!

Голос рыцаря зазвенел в ушах, и я затрясла головой, желая избавить себя от допроса и опровергнуть подозрения. Внезапно терпение мое иссякло, и я поняла, что больше не выдержу. Я прижала руки к лицу, повернулась и вслепую побрела по коридору, с трудом передвигая ноги. За спиной лязгнули доспехи: оруженосец бросился следом за мной.

– Пусть идет, – остановил его рыцарь. – Над ней надругались, и она лишилась рассудка. Ничего вразумительного мы от нее не добьемся, лишь время потеряем.

Я хотела убежать и от бургундского рыцаря, и от самой себя, но не могла и брела, спотыкаясь о неровные плиты, пока не очутилась на кухонном дворе.

Вместе с сознанием вернулась боль – физическая и душевная. Все тело дрожало, плоть между ног жгло огнем. На глаза мне попалась огромная каменная цистерна, куда собирали дождевую воду для пополнения кухонных бочек. Скуля от боли, я проковыляла по двору и, не раздумывая, перевалилась через край цистерны, опустив ноги в темную, благословенную глубину. Юбки всплыли на поверхность, и холодная вода принесла мгновенное облегчение. Я стояла по пояс в воде до тех пор, пока холод не остудил мою оскверненную плоть, а тело совершенно не онемело. К сожалению, это не отогнало жутких воспоминаний. Ужас, унижение и отвращение к себе превратились в водоворот гнева и всепоглощающей ненависти. Имена насильников остались мне неизвестны, но моя ненависть обратилась не на них, а на другого – на человека, который выжег свое имя в моей памяти в тот день, когда обезобразил шрамом мое лицо. Только он в ответе за причиненное нам зло. Его зовут Иоанн Бесстрашный, герцог Бургундии.

Собравшаяся в тронном зале толпа зевак громко приветствовала своих правителей, поднявшихся на возвышение. Я молча стояла среди них, чувствуя, как внутри все сжимается: в последний раз я видела герцога-дьявола пятнадцать лет назад, в тот день, когда его бронированный кулак располосовал мне щеку. На сей раз герцог вместо доспехов надел великолепный черный упелянд, окаймленный соболями и расшитый странными символами, красноречиво заявлявшими о его хвастливой амбиции, – изображениями плотницкого рубанка. Судя по всему, герцог Бургундский намеревался обстругать мир по собственному вкусу.

Толпа исступленно скандировала боевой клич бургиньонов: «За Иоанна Бесстрашного!» – а герцог приветственно воздел руку, словно победивший в сражении генерал. Высокий тюрбан прибавлял ему роста. Король, вошедший в зал чуть впереди герцога, выглядел смешным коротышкой. Золотая корона сидела на его голове набекрень, а синее облачение с горностаевой отделкой нелепо болталось на усохшем теле. Герцог почтительно придерживал короля под локоть, не позволяя слабоумному монарху отойти в сторону от своего нового покровителя. Вслед за этой странной парой вошла королева, такая же яркая и сверкающая, как и всегда. Екатерина, изящная, но призрачно-бледная, гнулась под тяжестью придворного наряда, как ивовая веточка под ветром.

Наконец все заняли свои места. Торжествующие улыбки королевы и герцога затмили сияние золотых блюд, стоящих на тонкой дамастовой скатерти. Король, усаженный на трон с высокой спинкой, дергался, как кролик, попавший в силки. Екатерина сидела слева от герцога, в дальнем конце стола, где красовался новый распорядитель королевского двора с серебряным жезлом в руках, отдавая распоряжения о ходе торжества. На подобные пиршества во дворец допускали парижан, чтобы простолюдины могли полюбоваться, как обедает их монарх, или, как в данном случае, засвидетельствовать появление нового правителя.

Мы с Алисией стояли в толпе. Люди отчаянно толкались, выбирая местечко получше, и приветствовали новоявленного героя восторженными выкриками. Иоанн Бесстрашный, объявивший себя регентом Франции, олицетворял для обывателей надежду на восстановление порядка и конец голоду и беззаконию.

Герцог склонился к Екатерине и что-то произнес. Лицо принцессы вспыхнуло ярким румянцем, но от гнева или от смущения – я определить не могла. Герцог Бургундский сидел с непроницаемым видом.

«Спокойнее, моя девочка, спокойнее», – мысленно внушала я Катрин.

Я научилась скрывать свои чувства, хотя внутри все содрогалось от ненависти и отвращения. С тех пор как бургундские банды ворвались в дворцовые ворота, я до совершенства отточила искусство обмана и ухитрилась спрятать даже раны, нанесенные мне насильниками. Для меня это был единственный способ выжить и не лишиться рассудка. Как ни печально, в нашем лицемерном обществе поруганная честь женщины не вызывает ничего, кроме презрения и порицания. Да, мне не повезло, но я выжила и не хотела ловить на себе пренебрежительные взгляды. Мой секрет никто не узнает, пока его храню только я. В любом случае рассказ о нем высвободил бы ужасных демонов, которые угрожали завладеть мною всякий раз, когда приходили воспоминания. Я боялась, что если начну говорить, то отдамся им полностью, как наш безумный король. К счастью, спустя всего несколько дней после нападения меня благословило проклятие Евы; ребенок от безымянного насильника стал бы невыносимой обузой.

А тогда, доведя измученное тело до онемения в ледяной воде кухонной цистерны, я добрела до своей комнаты, нанесла на раны мазь из ведьминого ореха[14]и переоделась в сухую одежду. Затем, испугавшись звуков погрома в комнатах Екатерины этажом ниже, я выскочила на стену, молясь, чтобы там никого не оказалось, и заставила себя преодолеть опасности лестниц и коридора, пока не достигла королевских покоев. Как выяснилось, Катрин, Алисия и перепуганные фрейлины нашли убежище на ступеньках тронного возвышения. Король гордо восседал на троне в короне и мантии и недоуменно разглядывал присутствующих. Символы монаршей власти придавали безумному королю должное величие. Командир бургиньонов почтительно выставил стражников у входа в зал, чтобы защитить короля и его дочь от сброда и выказать королевской семье должное почтение.

– Слава богу, ты цела! – обрадованно воскликнула Алисия и крепко обняла меня, не заметив, как я вздрогнула от боли. – Что происходит?