Она подставила ему губы и слегка приоткрыла их.

– В следующий раз. – Быков поднял платье Элен и бросил ей. – Одевайся. Нужно закопать труп до темноты.

Она прижала платье к груди, не торопясь одеваться.

– Зачем? Давай просто столкнем его в воду.

– А ты сможешь потом войти в море? – поинтересовался Быков.

– Ладно, – сказала Элен, подумав. – Закопаем его в яме, которая уже готова.

– Нет.

– Почему?

– Могилу размоют волны во время следующего шторма.

– Вот! – Элен многозначительно подняла палец. – Ты психологически настроен пробыть здесь до следующего шторма… а потом еще и еще. Так нельзя. Думай, что мы покинем остров гораздо раньше.

– Завтра, например? – подмигнул Быков. – Или сегодня ночью. Сила намерения, или как там это называется. Загадай желание и жди, пока оно исполнится. Так?

– Ты все упрощаешь, – скривилась Элен. – Но этот закон работает.

– Возможно. А сейчас поработаем мы с тобой. Бери его за левую ногу, а я за правую… Поехали…

Замолчав, они занялись этим невеселым делом. Которое, как и все прочие дела, никак не могло решиться волшебным образом.

Быков проснулся, как от толчка, и вспомнил, что ему снилась мама. Снилась плохо, тревожно. Будто она отправилась искать его и бродит по какому-то болоту, выкрикивая: «Дима, Димочка!» А он не отвечает, потому что лежит в липкой луже и не то что подать голос, а и дышать не может.

Конечно, это была всего лишь реакция на вчерашнюю схватку, в которой Быкова чуть не утопили, но все равно на душе стало тревожно.

Он сел, всматриваясь в предрассветный сумрак. Пейзаж был абсолютно безжизненным. В трех шагах от него, зябко обхватив себя руками, сидела Алиса. Она дежурила последней, так выпало по жребию. Профессор и Элен спали, прижавшись друг к другу спинами, чтобы согреться, потому что ночь выдалась прохладной.

– Алиса, – окликнул Быков шепотом. – Ложись, теперь моя очередь. Почему ты меня не разбудила?

Девушка обернулась:

– Мне не хочется спать. Давай просто посидим вместе.

– Давай.

Быков зевнул и устроился в шаге от Алисы и на расстоянии вытянутой руки от копья.

– У тебя несчастный вид, – заметила девушка. – Устал?

– Нет. Просто мама приснилась.

– Соскучился?

– Угу.

– Она у тебя хорошая?

– Лучше всех, – ответил Быков, улыбаясь.

Несмотря на свой солидный возраст, он до сих пор жил с матерью. После смерти отца их трехкомнатная квартира была четко разделена на сферы влияния, если так можно выразиться. Кухня и опустевшая супружеская спальня были маминой территорией. В гостиной они собирались для редких совместных трапез и просто посиделок. Отцовский кабинет с книжными шкафами, африканскими масками, океанскими раковинами и прочими сувенирами из дальних стран занял Быков. Там же он и спал, довольствуясь старомодным кожаным диваном с высокой спинкой и круглыми валиками.

Вообще-то отец никогда не принимал участия в экспедициях и не бывал дальше Черного моря, однако в нем жила неиссякаемая страсть к странствиям. Зная об этом, пациенты профессора медицины Быкова старались отблагодарить его разными диковинками вроде засушенного геккона или австралийского бумеранга. В результате кабинет выглядел так, будто принадлежал заядлому путешественнику. Благодаря этому Быков-младший и стал фотографом. В детстве он часами просиживал возле глобуса, выискивая на нем места, где хотел бы побывать, а годы спустя мысленные путешествия осуществились в реальности.

Как бы хотел Быков снова очутиться в своем кабинете! Весь день он посвятил бы маме, рассказывая о своих похождениях и опуская подробности, которых пожилым людям лучше не знать. А вечером присел бы к ноутбуку, включил настольную лампу и очутился в центре волшебного светящегося шара, окруженного таинственным полумраком. Повинуясь движению пальца, на экране возникают снимки, привезенные из экспедиции… Перебирая их, Быков решал бы, какие куда отослать.

Прошли те времена, когда ему приходилось подрабатывать в дешевых газетах и безвестных журнальчиках. Два последних года заказы шли сплошным потоком. Журналы, солидные и глянцевые, всевозможные агентства, интернет-порталы – все они распахнули перед Быковым свои электронные двери и кошельки. Он обзавелся первоклассным оборудованием, наладил постоянные связи в различных изданиях, довел до нужного уровня свой английский. Его жизнь кардинально изменилась. Он много путешествовал, общался с интересными людьми, обрел личную и профессиональную независимость. Но все равно его звал к себе родной дом. Даже Атлантиду больше искать не хотелось.

– Домой хочу, – признался Быков с тяжелым вздохом.

– А я нет, – быстро сказала Алиса. – Мне с тобой хорошо.

– Мне тоже. Но этот остров – не место для юных леди.

– Знаешь, а я уже начала привыкать. Мне даже нравится.

– В принципе, остров неплохой, – согласился Быков, – если бы не соседи. Да и морепродукты надоели.

– Диета всем пошла на пользу. – Алиса окинула беглым взглядом себя, потом его. – Ты похудел и теперь в отличной форме.

– Разве я был толстым?

– Ну, не толстым, но лишним весом обзавелся.

Быков хмыкнул. Он и в самом деле заметно поправился в последнее время, чрезмерно увлекшись кухнями народов мира. Эдакий располневший д’Артаньян с непокорными кудрями, серыми глазищами и щегольскими усами на круглом загорелом лице. Теперь, правда, от наметившегося животика не осталось и следа. Да здравствует необитаемый остров!

– У меня тоже было фунта три лишних, – доверительно сообщила Алиса. – Вот тут и тут…

Она показала, и Быков смутился. Особенно когда услышал голос Элен:

– А у меня нет ни капли жира. Идеальная фигура!

Она бесцеремонно уселась рядом с Алисой и Быковым. После вчерашних подвигов он не имел права прогнать ее. Без этой девушки ему не удалось бы подманить врагов, да и не справился бы он с ними в одиночку. Все, что он мог, это спросить, не скрывая недовольства:

– Почему ты не спишь?

– Не хочется, – тряхнула спутанными волосами Элен. – Мне что-то тревожно.

– Тревожиться не о чем. Ночь позади, а днем эти двое к нам не сунутся.

– Ты бы сам поспал. Совсем осунулся…

– Тебе кажется. Просто освещение серое…

– Извините, я вам не мешаю? – язвительно осведомилась Алиса. – Вы так увлечены беседой!

К удивлению Быкова, Элен не вонзила в девушку ответную шпильку.

– Разве кто-то не дает тебе и слова сказать? – пожала она плечами. – Разговаривай, если хочешь.