– Оружие не ваше, оно украдено со складов армии Йемена, – сказал полковник громче, чем обычно. Его раздражала фантастическая наглость незваного гостя из Сомали. – С чего вы решили, что оно ваше?

– Полковник, когда я был спикером парламента Сомалиленда, мои лоббисты устроили мне визит за океан и встречу с президентом США Рональдом Рейганом. Он был настолько глуп, что спросил меня: «Так вы с юга Аргентины?» Наша делегация сразу все поняла. Заштатный актеришка, с которым не о чем разговаривать. Там умных ребят только в Госдепе можно найти. Я ему ответил: «Господин президент, Сомалиленд находится в Африке, это через Атлантический океан и дальше на северо-восток». Знаете, к чему я это рассказываю, полковник Карим?

– Понятия не имею.

– Я давно перестал нервничать из-за того, что все вокруг несут чушь. Большинству людей свойственно говорить глупости, даже таким умным, как вы. Сейчас мы терпеливо дождемся выхода генерала Гази, затем я найду загадочную девушку с футбольным именем, а потом мы с вами, полковник, спокойно обсудим, кому по праву принадлежит груз с оружием.

Когда горная ведьма Джона сказала, что винтовка заряжена холостыми, Бенфика поверила сразу. Ну кто слабоумным амбалам доверит боевые патроны? Она встала на колени, нащупала массивный наконечник цевья и пристегнула полуметровый штык-тесак к винтовке. Козлиное блеяние детей дождя слышалось уже за узким окном-бойницей. Девушка накинула на оружие шерстяное одеяло, пропахшее дымным костром, и замерла. В черном проеме двери под потолком показались два огромных лица. Одна физиономия, широко открыв пасть, громко закудахтала, словно курица перед смертью, другая продолжила радостно блеять.

– Проваливайте! Шагайте к себе наверх! – Банан хохотнул и отпихнул кретинов от двери. Он сделал шаг в комнату и осветил фонариком женские фигуры на полу.

– Бабка Джона, ты чего расселась, зажги еще свечи!

Сняв с плеча калашников, мужчина позвал охранников:

– Эй, Али, эй, Муса! Возьмите мой автомат и нож. Идите наверх, отдыхайте! Завтра поедем домой, но не слишком рано. Главное, чтобы дождь не зарядил на сутки! Али, при плохой погоде в долину точно сможем спуститься? – уточнил он.

– Машина тяжелая, Фейсал, а резина лысая, – ответили ему из темноты коридора. – Есть, конечно, вероятность по камням на мокрой дороге уехать в пропасть. Но на все воля Аллаха!

– Ладно! – Банан сделал многозначительную паузу. – У меня и тут есть чем заниматься весь завтрашний день!

Он засмеялся, и в тон ему понимающе заржали телохранители. Вместе с детьми дождя они затопали по крутой каменной лестнице, ведущей на верхние этажи. Банан прошел в темноте в центр комнаты и с грохотом поставил на пол переносной очаг в виде чаши, сваренный из металлических листов. Присел на корточки и бросил рядом кучку хвороста.

– Ну, как дела, молодежь? – Играя лучом света от фонарика, выпускник французской магистратуры направил его в лицо Бенфики. –  Бабушка Джона, а чего ты мою девушку хиджабом замотала? Ее раздевать надо было, а не одевать!

Он снова расхохотался. Бенфика с трудом сдержалась, чтобы не сунуть руку под старое шерстяное одеяло, нащупать оружейную сталь, броситься на родственника и распороть ему живот. Ей приходилось держать запястья обеих рук впереди на виду, как будто они по-прежнему схвачены синтетическим хомутом.

– Джона, найди еще дров. – Мужчина передвинул очаг чуть ближе к углу, где сидели девушка и старуха. – Чайник завари и сахар не забудь принести. Можешь не торопиться. Ну, чего расселась?

– А у меня ноги связаны, – простуженным голосом призналась бабушка Джона.

Козлиное блеяние детей дождя теперь слышалось далеко наверху, словно там был скотный двор.

– Что? – недоуменно спросил Банан.

Пока он пытался сообразить, что происходит, девушка подхватила из-под одеяла винтовку и вскочила на ноги. Через мгновение штык-тесак прикоснулся к горлу мужчины, сидящего на корточках.

– Стой, стой, хватит, – ошарашенно произнес Банан.

Горящий фонарик выпал из его рук в чашу передвижного очага. Луч света покрутился по комнате и застыл на изумленном лице. Он поднял большие руки вверх, словно пытаясь защитить шею от колющего удара.

– Сдаюсь, сдаюсь, сестра…

Она сделала движение винтовкой чуть вперед и вверх – острие клинка оказалось у правого глаза.

– Бенфика, прости меня, прости…

Он был здорово напуган.

– У кого ключи от машины?

– У Али.

– Опусти руки и похлопай по карманам, выверни их.

Банан полез в пиджак. Из кармана вывалился бесполезный мобильник, а из другого бумажник.

– Значит, за рулем был Али, когда мы сюда ехали?

– Да, только он хорошо знает дорогу.

Если Банан сейчас позовет водителя, чтобы взять ключ зажигания, сюда спустятся и дети дождя. Без боевых патронов со слабоумными гигантами ей не совладать. Внизу на деревьях снова злобно заплакали встревоженные павианы. Вдалеке послышался рокот одного или двух автомобильных моторов. Из-за искажения звуков было непонятно, куда поднимались машины – на эту вершину или на одну из соседних.

– Ты кого-нибудь ждешь, Банан? – Она чиркнула кончиком штык-тесака по скуле мужчины.

– Нет, Бенфика, нет. – Он прижал ладонь к окровавленной щеке. – Клянусь Аллахом! Никого не жду.

– Хорошо. Ты веришь, что я умею обращаться с винтовкой и со штык-тесаком?

– Да, верю.

– Ты веришь, что я не задумываясь выколю тебе глаз, а потом другой?

– Да.

– Сейчас ты медленно выполнишь все команды. Одно неверное движение, и будешь искать свои глаза на полу.

– Понял, Бенфика.

– Поднимайся, но очень медленно.

Банан тяжело встал с корточек.

– Хорошо, теперь повернись. Сделай пять шагов к выходу и остановись. Теперь я за твоей спиной. Чувствуешь?

Кончик штык-тесака уперся под левую лопатку.

– Бенфика, ты колешь меня ножом… Мне больно…

– Да, и я могу проткнуть тебя насквозь. Легче, чем барана. Сейчас ты крикнешь Али и прикажешь ему вернуть автомат Калашникова. Зови!

На лестнице послышалось кудахтанье встревоженной курицы и блеяние обеспокоенной козы. Любопытные братья затопали по крутой узкой лестнице с пятого этажа башни, чтобы поглазеть на подъезжающие машины.

– Али! – крикнул Банан.

– Что, Фейсал? – ответил водитель, тоже спускавшийся сверху.

– Принеси мой калашников.

– Да я и так его несу, Фейсал! Сейчас!