Банан застыл в черном проеме. Из-за его плеча выглянула рожа одного из слабоумных. Он оказался выше троюродного брата Бенфики на половину головы. Шириной и цветом его рожа напоминала металлическое полотно лопаты могильщика. Вырожденец перестал блеять и теперь смотрел прямо на Бенфику. Он разглядывал ее, как зверь, от которого не может укрыться ни одна мельчайшая деталь даже в кромешной тьме.

– Гы… – сказал он.

Банан попытался отпихнуть его рукой, но кретин даже не шевельнулся, ведь из застывшего бетона лопату уже не вытащить.

– Гы-ы! – повторил он с нотками угрозы.

– Отойди же, идиот! – сказал Банан, почувствовавший, как штык-тесак порезал ему кожу под левой лопаткой. – Али, ты где? Быстрее!

На улице на последнем крутом подъеме перед домом заревели натруженные моторы внедорожников. Застучали двери машин, послышались лязги затворов автоматов Калашникова.

– Ансар Аллах! – закричали несколько незнакомых голосов.

Лицо, похожее на грязное полотно кладбищенской лопаты, из-за плеча Банана исчезло.

– Такбир![24] – крикнул кто-то хрипящим голосом.

– Аллах велик! – ответило ему многоголосие. – Аллах велик!

– Бенфика, убери, пожалуйста, винтовку, – попросил Банан. – Это «Помощники Аллаха», боевое крыло хуситов. Они не любят, когда кто-то, кроме них, держит в руках оружие… Они нас всех сейчас перестреляют во имя Аллаха… Даже разбираться не будут.

Девушка отступила назад и опустила винтовку. В комнату, оттолкнув Банана, заскочило восемь или десять человек с фонариками. В комнате стало светло и тесно. Лица хуситов были замотаны платками бело-красного цвета. Только глаза блестели. Поверх длинных рубах – военные жилеты, набитые магазинами от автоматов и гранатами.

– Мир вам, – дружелюбно произнес человек в кожаной куртке, появившийся из черноты коридора последним. – Бенфика, это ты?

Мужчина вгляделся в девичье лицо, замотанное черным платком.

– Хотя кто, кроме тебя, может расхаживать по горному Йемену в платье до колена. Как дела?

– Ва алейкум ассалам, господин майор, – ответила она Стайеру. – Долго же вы добирались…

– Ты в порядке?

– Да.

– Хвала Аллаху! Так! – Майор указал пальцем на Банана. – Вы, как я понимаю, Фейсал из Совета племени? Я – старший координатор Революционного комитета Хуси. С этой девушки сняты все обвинения в уголовном преступлении, и сейчас она уедет с нами в столицу! У правоохранительных органов страны к ней нет вопросов! Она свободна! Вам, как представителю уважаемого племени, это понятно?

– Понятно.

Студент французской магистратуры вытирал куфией кровь на щеке. Другой рукой почесывал уколотую под лопаткой спину.

– Хорошо! Значит, дело закрыто! Хвала Аллаху! – Бывший начальник Следственного отдела хлопнул в ладоши. – Бенфика, у тебя много вещей? Давай, поехали отсюда!

Хуситы стали молча выходить из комнаты.

– А вот мне, господин майор, многое непонятно. – Девушка отстегнула штык-тесак. Уронила тяжелый клинок на каменный пол, подняла винтовку и навела ее на Банана. Тот широко открыл рот и снова поднял руки. – Эй, Банан, ты думал, что это Париж?! А? Булонский лес со шлюхами?! – крикнула Бенфика. – Нет, это горный Йемен!

И она нажала на спусковой крючок, ожидая услышать лишь сухой щелчок, но ослепительная вспышка осветила открытый от ужаса рот Банана… Раздался грохот. Пуля попала молодому мужчине в шею, и он опрокинулся на спину резко, не успев произнести ни звука. Изо рта и горла обильно побежала кровь, образуя вокруг головы и плеч влажный темный круг. Хуситы, остававшиеся в комнате, наставили автоматы на девушку.

– Харам! – хриплым голосом крикнул один из них. – Это харам! То, что ты сделала, – харам!

– Я только хотела напугать его… – Бенфика присела на корточки и положила винтовку рядом со штык-тесаком. – Мне сказали, в магазине холостые…

– Уа-уа-уа-хаха… – Из угла раздался смех, похожий на уханье совы. До сих пор на старуху никто не обращал внимания. Продолжая держать девушку на прицеле, хуситы теперь разглядывали старуху.

– Я хотела только напугать… – повторила Бенфика, встала на колени и заплакала.

– Уа-уа-уа-хаха… – продолжала ухать совой из своего угла бабка Джона. – Как же славно я пошутила над тобой, милая! И над Фейсалом, конечно, тоже…

Бенфика развязала хиджаб, закрывавший лицо, и попыталась вытереться концами платка, но слезы из глаз текли ручьем.

– Вставай! Ты арестована! – крикнул хриплый, видимо старший группы хуситов.

– Опустите оружие, – мягко сказал Стайер. – Я согласен, совершено правонарушение, но в его причинах надо еще разбираться…

– Она убила мусульманина, – твердо произнес хриплый. – Женщина застрелила безоружного мужчину! Нет оправданий! Упаси нас Аллах от проклятого шайтана!

– Шейх Хусейн, эта девушка работала под моим руководством, – сказал майор, и в его голосе появился металлические нотки. – И я уверен, она никогда не нажала бы на спусковой крючок без серьезной причины. Думаю, до нашего прихода покойный угрожал ей и даже нанес тяжелейшее оскорбление! Она считала, что винтовка заряжена холостыми патронами, а значит…

– А значит, совершила тяжкий грех, – перебил командир хуситов. – Пусть никто из вас не направит оружие на брата своего, ибо шайтан может отбить это оружие и навредить им брату, и из-за этого тот, кто направлял оружие, окажется на дне адской геенны.

– С этим не поспоришь, но Всевышний говорит в Коране, что воздаянием за зло является равноценное зло. Девушку оскорбили, ей угрожали физической расправой, а она – слабое беззащитное создание – тоже хотела напугать обидчика, то есть совершила примерно равноценное зло, разве не так?

Старший из хуситов молчал.

– Шейх Хусейн, я предлагаю перенести нашу дискуссию в столицу, – сказал майор. – Когда мы заходили в дом, начинался ветер и на небе не было звезд. Вот-вот начнется ливень, и мы с вами не сможем спуститься в долину даже на джипах. Нам придется ночевать в этом негостеприимном месте.

– Согласен. – Хрипатый шейх повесил автомат на плечо. Другие бойцы последовали его примеру. – Но она поедет как преступница – в кузове и в наручниках.

– Шейх Хусейн, девушка не представляет опасности для ваших людей. Она поедет рядом со мной в автомобиле…

– Господин Стайер, вы старший координатор Революционного комитета, и я это уважаю, но разве вы сейчас не пытаетесь нарушить законы шариата, а-а-а? – спросил хрипатый протяжно, и его глаза сверкнули. – Эта женщина на моих глазах, в присутствии моих людей только что убила безоружного мусульманина. Она поедет в наручниках, лежа в кузове пикапа…