– Мир вам, – сказал Стайер.

– Ва алейкум ассалам.

Шейх Хусейн поднялся на ноги.

– Вы, Стайер, сейчас сядете в переднюю машину. Там найдется место на заднем сиденье. А она поедет в этом кузове. Будет держать тело убитого ею парня. И не спорьте со мной. Аллаху акбар!

Командир боевого крыла Хуси потерял этой ночью троих своих людей, и вступать с ним в спор было неуместно, но Стайер сказал:

– Шейх, прошу вас, давайте отойдем в сторонку. – Он взял хусита за локоть, и они отошли подальше от девушки. – Шариатский судья в столице будет у вас спрашивать, что произошло наверху в деревне…

– Да, наверняка. На все воля Аллаха!

– Я не буду просить выгораживать девушку.

– Правильно.

– Судья поинтересуется вашим мнением.

– На все воля Аллаха!

– Просто для информации: эта Бенфика, работая под моим руководством в особом следственном отделе, выявила террористов «Аль-Каиды» и их пособников больше, чем патронов в вашем автомате Калашникова.

– Это правда?

– Клянусь Аллахом.

– Тогда она молодец… Но все равно поедет в кузове.

Они вернулись к пикапам. Бенфика сжала застывшие кулаки до боли, чтобы собраться с силами и не клацать зубами от холода при обращении к двум командирам.

– Мир вам, уважаемые шейх и господин майор, вы не разрешите мне говорить, поэтому я не буду спрашивать разрешения и просто скажу. Если мы дождемся рассвета здесь, у нас будет больше шансов добраться до равнины живыми.

– Поехали! По машинам! – немедленно скомандовал старший хусит и хлопнул в ладоши. – Аллах велик!

– Шейх Хусейн, в сорвавшейся в пропасть машине я потерял родного брата, – неожиданно произнес из темноты один из его подчиненных. – Нам стоит дождаться восхода солнца здесь, чтобы осмотреть реку, найти его и других… Если они погибли, надо привезти тела родителям, чтобы завтра до заката похоронить.

– Это справедливо, – после секундной паузы сказал командир. – Об этом я не подумал. Аллах велик! Дождемся рассвета и будем искать ребят. Посветите фонариком. Сколько здесь до воды, а-а-а? – протяжно спросил он.

– Из-за тумана не видно, шейх, но река шумит близко, – ответил кто-то из бойцов.

– До воды несколько десятков метров.

– Мы не сможем устроить тебя на отдых в салоне автомобиля, – обратился шейх Хусейн к девушке. – Слишком тесно. И харам для нас – сидеть близко… Поэтому будешь здесь.

Он подошел к кузову пикапа и ударил кулаком по ручке заднего борта. Бортик с лязгом откинулся вниз. Хусейн сделал шаг назад от хлынувшей воды и тут же придержал выплывший полиэтиленовый пакет с телом Банана, крепко перевязанный веревками и надувшийся воздухом.

– Можешь садиться! – и ушел в салон машины. Кто-то из бойцов включил в магнитоле кассету с персидскими речитативами.

Двенадцать

красных цветков,

Двенадцать

красных цветков,

У них подрезаны стебли.

Только один на свободе,

Никогда не бывает веселым.

Одни, как птицы, посажены в клетки,

Иные на чужбине

Испытали несчастья,

Другие под ударами зла

Увидели трудности и беды.

Я стремлюсь к вам,

Моя кровь течет для вас.

Милосердный Господь

Знает каждую вещь,

Судьба оказалась такой —

Только один остался в живых.

Да, только один царь

С прекрасным ликом —

В тот день, когда он придет,

Весь мир наполнится любовью.

Мое сердце принадлежит тебе,

Господин, когда вы вернетесь?

На дорогу из-под обрыва продолжал наступать туман. Бенфика сидела на корточках в кузове, обхватив себя руками, и дрожала. Как странно: уцелеть в неисправном самолете, сбежать от террористов, уклониться от притязаний озабоченного родственника, а еще сельских монстров, а умереть от воспаления легких в машине спасательной экспедиции, организованной шиитскими фундаменталистами…

– И как вам с хуситами работается, господин майор? – спросила она, еле-еле двигая немевшими губами. Бывший шеф ее не бросил и, видимо, из солидарности теперь сидел на бортике. Он растирал правую ногу в районе колена и болезненно морщился.

– Хуси мечтают только об одном – чтобы от них отстали все: американцы, саудиты, европейцы и все остальные. Они хотят запереть культуру и искусство, как женщин дома, а ключ выбросить. Они думают, что тогда заживут. Но ведь ислам учит, что Аллах дарует нам понимание мировой культуры и именно через искусство мы попадаем в рай! Когда я им это говорю, они машут на меня руками, но слушают… Честное слово! В «Аль-Каиде» за такие разговоры меня бы сразу казнили, а тут слушают… Они не безнадежные.

– Вам бы политикой заняться, господин майор… Ничего подобного в Академии на лекциях по знанию ислама нам не рассказывали.

Стукнула дверь пикапа. Старший хусит обошел кузов автомобиля.

– Ты! – обратился он к девушке. – Вылезай из кузова! Выжмешь платье и наденешь вот это. – Он протянул ей шерстяную накидку и жилет из шкуры барана. – Отойдешь на несколько шагов. В тумане мы тебя не будем видеть. А вы, Стайер, наденьте другую жилетку из барашка. Она больше размером.

– Да воздаст вам Аллах благом, – сказала девушка.

– Шейх, благодарю вас, – поддержал ее майор. Он тоже сильно замерз, но до сих пор не подавал виду. – Очень вовремя.

– Аллах велик! – сказал командир. – Ты выжми платье и отдай мне, – он снова обратился к Бенфике, не глядя в ее сторону, – а я положу его на горячие радиаторы в салоне.

Девушка отошла на несколько шагов от пикапа и с трудом содрала с себя мокрое, холодное платье, липнувшее к телу, как пластырь. Ей показалось, что из густого тумана на нее кто-то смотрит. Она быстро надела на голое тело дубленый жилет с колючим мехом, а сверху закуталась в просторную, а главное, сухую походную накидку и поспешила к машине. Отжала платье и отдала шейху Хусейну. Тот не глядя взял абайю и скрылся в машине. Через несколько минут ей стало божественно тепло.

– Вы говорили, господин майор, о мечтах хуситов…

– Они меняются, но очень медленно, – сказал приободрившийся майор, согревшийся в меховом жилете. – А люди «Аль-Каиды», в отличие от хуситов, по-прежнему реакционеры. Они против исторического развития. Это защитная реакция, такая же, как когда-то у коренных народов Африки при виде европейцев. «Смотри, зачем он нацепил на себя все эти тряпки? Мы-то голые ходим. Зачем одеваться, когда жарко и можно ходить без одежды?» Придешь к ним с посудой, а они не понимают, потому что ею не пользуются, а значит, ты для них чужак. Не думаю, что радикалы будут в дальнейшем играть важную роль. Они станут частью мировой истории, которую важно изучать. Экстремисты хороши для музеев, но не для жизни. Мировая культура меняется, но все время находятся люди, желающие ее контролировать. Вспомни гимн Британской империи: «Правь, Британия!» И где сейчас Great Britain, занимавшая чуть не половину земного шара? Просто остров в холодном море. Я лично не хочу, чтобы в будущем только мусульмане управляли миром… Кстати, туман постепенно рассеивается… Мне надо сесть в салон на свободное место и осмотреть ногу. Протез не предназначен для сумасшедших переходов по камням.