– Чай был отменным, – говорит Лорен. – Нужно будет заглянуть в «Максвеллс» по пути на поезд. – Затем она поворачивается ко мне: – Вы ведь Лайла? – Я киваю, и она продолжает: – Я приехала сюда на все выходные ради свадьбы и попробовала многие ваши угощения. Должна сказать, баланс вкуса и текстура просто изумительны. Те слоеные булочки… и добавить корицу в булочки с фигами – умно. – Она указывает на остывающую духовку. – И ваш хлеб выше всяких похвал.

– Она такая, – говорит Орион.

Я выдавливаю улыбку, затем благодарю Лорен:

– Спасибо. Всегда приятно слышать, что моя еда сделала кого-то счастливым.

– Согласна, – говорит Лорен. – Я сама учусь в школе кулинарного мастерства. «Ле Кордон Блю» в Лондоне.

Я слышала о «Ле Кордон Блю» в Париже. Любой уважающий себя повар знает о самых престижных школах французской кухни в мире. Но…

– У них есть филиал в Лондоне?

– Да, это просто великолепно. Я учусь на шеф-повара, но есть и другие курсы. Например, кондитерские. Выпечка и сладости. Вы где-то учились?

– Только у бабушки.

– Она отлично вас обучила. Но почитайте про школу, если вам интересно. Бог мой, вы так близко от Лондона.

Она говорит так, словно я отсюда. Словно я своя в этом маленьком средневековом городке, который оказался так недалеко от Лондона. Я не поправляю Лорен, затем Кейт ведет ее на ресепшен.

Орион намазывает маслом еще один кусок pan Cubano, когда я шаркаю обратно к стулу, достаю телефон. Через несколько мгновений он спрашивает:

– Ищешь эту школу? «Ле Кордон Блю»?

– Просто интересно. – Я держу телефон так, чтобы мы оба могли видеть роскошный веб-сайт – под стать роскошному учреждению. Мы листаем страницу, изучая детали обширных курсов и разглядывая яркие фотографии еды.

– Смотри! Десерты и торты. Я хорошо умею печь, но это другой уровень. – Мельчайшие детали и изысканные формы, слишком красивые, чтобы их есть. Произведения искусства.

– Ты раньше не думала пойти в кулинарную школу? – спрашивает Орион.

Я качаю головой.

– Abuela научила меня всему, что нужно для «Ла Паломы». – Я листаю сайт дальше и нахожу три последовательных уровня занятий. Девять месяцев изучения утонченной французской выпечки, обучения новым техникам, которые я могла бы применить в своей работе, выделяться от остальных еще больше. Лондон. Другой город тычет меня локтем в бок: Майами и все, чем он для меня был и остается. – Это… я имею в виду, это невозможно.

– Но ты продолжаешь смотреть. – Орион пьет свой кофе. – Покажи адрес школы. – Я показываю, и он машет рукой. – Это в Блумсбери. Прямо в сердце Лондона, рядом с Ковент-Гарден. Одно из моих самых любимых мест. – Он ужасается, увидев мое отсутствующее выражение лица. – Теперь я понимаю, каким дерьмовым гидом оказался, ведь за все это время ни разу не свозил тебя в Лондон.

– У меня было много работы, но я бы с радостью съездила. И школа – просто заглянуть не повредит. Посмотреть, где она, и все такое.

– Конечно. Мы чуть позже едем с отцом навестить маму, так что сегодня не получится. К тому же нам понадобится целый день. – Он хмурится. – В следующие выходные моя очередь работать в магазине.

– Тогда через две недели. Время пролетит быстро, – говорю я, жестикулируя поднятой чашкой. Очевидно, слишком сильно жестикулируя, потому что кофе выплескивается на стол.

Орион цокает языком, глаза шаловливо горят.

– О, это уже интересно. Ты это сделала.

Я вытираю кофе.

– Чувствую, пахнет очередным суеверием.

– Может, не только им, – говорит он мне. – Обычно, если проливаешь кофе, это значит, что о тебе думает твой возлюбленный.

Я узнаю истинное значение этого суеверия только после ужина. Весьма иронично, мне кажется, сам штат Флорида играет со мной злые шутки.

Через несколько часов после того, как Орион проводит параллель между пролитым кофе и мыслями от возлюбленного, имя Андре появляется на экране моего телефона. Эмоции мгновенно возвращают меня к прошлой ночи. Даже если и так, Андре Миллан больше не mi amado.

Звонок по FaceTime идет и идет. Мне просто интересно, как я потянусь к знакомой зеленой иконке ответа. Мне просто интересно, как его лицо опьянит меня, словно первый глоток крепкого ликера, как весь мой организм будет его переваривать.

– Лайла. – Его лицо и голос, его скулы, даже длинные темные ресницы, которым я всегда жутко завидовала, – ничего не изменилось. «Еще и трех месяцев не прошло», – напоминаю я себе.

– Ты меня нашел, – говорю я. А я тебя потеряла.

– Знаю, я звонил тебе вчера, но… – Он трет лицо. – Господи, хорошо выглядишь. Я бы даже сказал отлично.

Несколько слезинок стекают по щекам. Я качаю головой.

– Лайла, пожалуйста, не плачь. Я позвонил не для того, чтобы снова заставить тебя плакать.

Чего он от меня хочет? Ничего не чувствовать? Не помнить? Разве он не понимает, что он – одна из главных причин, по которым я здесь?

– Зачем ты это делаешь?

– Я… – протягивает он. – Сам пытаюсь понять.

Он легко понял, что хочет бросить меня весной. Очень легко. У меня кружится голова; я отбрасываю волосы с лица.

– Ты был занят, разве нет?

– То одно, то другое, да.

– Уверена, ты часто ходил на пляж. Ты ведь его обожаешь. – В моем смехе сквозит истерика. – Я скучаю по Саут-Бич. Особенно когда увидела его в твоем «Инстаграме». Ты ведь до сих пор не ходишь туда один, верно?

Его лицо блекнет, и этот незначительный намек подтверждает мою правоту. Теперь он знает, что я знаю про Алексу Хихон. Центр кубинских расследований Пилар снова побеждает.

– Лайла.

– Как давно?

Он делает резкий вдох.

– Это ничего не значило. Это было ошибкой.

Слезы теперь текут, услышав, как он сказал это вслух. Я вдыхаю его слова, задерживаю их в легких. Жжение.

– Мы встречались всего две недели, Лайла. Все кончено.

– Две недели – это больше, чем просто ошибка. – Он собирается что-то возразить, но я продолжаю: – Я хочу знать только одно. – Он кивает. – Только давай без всего этого дерьма, типа «дело не в тебе, а во мне». Что. Я. Сделала?

– Мы провстречались три года, – говорит он. – Это целая вечность по меркам старшей школы.

Молчание.

Он пожимает плечами.

– Мы вместе выросли. Ты всегда была умной и напористой, и сильной. Я влюбился в это. Но под конец… – Я пристально смотрю на него; он поджимает губы. – Я начал терять себя.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты вела нас на всех парусах, планировала все надолго вперед. Давила на меня: говорила, какие предметы я должен выбрать и что не должен уезжать из Майами после школы. Ты указывала мне, как своим новеньким пекарям в «Ла Паломе». Мне нужно было больше свободы и побыть немного одному. Самостоятельно принимать решения.