сжимают покрытые двухдневной щетиной скулы и моя жена яростно впечатывается в мой рот.

Блядь.

Пока она, наконец-то отпустив себя, с упорством облизывает охреневший от счастья язык, нетерпеливо стягиваю узкие лямки с плеч, оставляя топ болтаться на талии. С жадностью тянусь к легинсам.

Приподняв невесомое тело, избавляюсь от них вместе с крошечными трусами.

На ощупь хватаюсь за широкую резинку штанов и спустив её, вынимаю член. Последние пару часов он определённо ждал своего выхода. Пожалуй, его терпеливость вознаграждена, потому что каменная тяжесть тут же оказывается в захвате тонких пальчиков.

Взрыв в башке моментальный, похоть адская. Пожалуй, даже похлеще, чем после армейки.

Размещаю ладони чуть выше её колен, разводя их шире. Веду по горячей коже и оглаживая бёдра, пару раз сжимаю пухлые ягодицы.

Кайф.

Как два подростка осматриваем друг друга. Пьяные и дурные.

Прихватываю топ в кулак и резко привлекаю стройное тело. Яна не теряется, сама направляет член в себя и насаживается, терзая свои губы зубами.

— Обожаю, когда ты такая, — подцепляю упрямый подбородок, чтобы поцеловать, совершая ритмичные движения. — Моя.

Вдалбливаюсь в расплавленное тело, ощущая, какая она мокрая там внутри, горячая. Трахаю с оттяжкой.

Понимая, что надолго меня не хватит, размещаю пальцы на клиторе и активно растираю нужную точку.

Моя девочка любит именно так.

Яна начинает кончать, привычно вздрагивая и сводя трясущиеся ноги. Сдавливает меня настолько, что я тоже от неё не отстаю, но прихожу к долгожданному финишу вторым.

Это то, в чём готов уступать ей всю оставшуюся жизнь.

Трудно дышим. Сперма вытекает, заляпывая бёдра, стекая по ногам. Пока Янка не спохватилась, подцепляю её на руки и несу, обмякшую и всхлипывающую, в ванную комнату.

Там поставив в душ, стремительно скидываю штаны с трусами, и прохожу к ней, настраивая воду.

— Я поеду, — говорит быстро озираясь, будто наконец-то пришла в себя.

— Мы ещё не закончили.

— По-моему, мы только что оба это сделали, — возражает.

— Я хочу ещё.

— Даня, — мотает головой. — Зачем это всё?

Непонимающе уставляется. Начинаю растирать мочалкой её грудь, впалый живот, задевая шрам от кесарева.

— Да-ня, — доверчиво утыкается лбом в моё плечо, когда ладонью касаюсь промежности. — Ммм…

— Останься на ночь, Ян, — упрашиваю, стирая губами капли на виске.

— Это только всё усложнит.

Отбрасываю мочалку, прижимаю к себе сдавшееся обнажённое тело и усмехаюсь:

— Куда уж, блядь, сложнее.

Глава 34. Богдан

— Ты… знаешь, что Машка впервые влюбилась? — заявляет Яна. В приглушённом свете смотрится выше всяких похвал.

Губы припухшие, глаза живые. Обнажённая и тёплая.

Мы лежим на кровати в спальне.

После второго раунда в душевой я утащил её сюда, предварительно по привычке щёлкнув замком на дверной ручке. Потом сам про себя выругался. Снова забыл, что детей здесь нет.

Дом — целиком и полностью мечта Яны. Для меня «наш дом» — эта квартира. Поэтому я постоянно делаю какие-то привычные вещи или слышу фантомные звуки детских звонких голосов.

Спустя десять лет семейной жизни оказаться в одиночестве в этих же стенах — худшее из того, как могла поиметь меня жизнь. Но… как говорится, за что боролся на то и напоролся.

— В кого влюбилась? — спрашиваю, ласково поглаживая костяшками пальцев тонкое предплечье.

— В одноклассника, — смеётся. — Знаешь, как его зовут?

Поднимает голову с моей груди и снова смотрит захмелевшим от оргазмов взглядом.

— Не томи, — тоже тяну улыбку.

— Богдан, — выдаёт торжественно. — Его зовут Богдан. В кого ещё могла влюбиться наша дочь?

Вновь размещается на моём плече и вздыхает.

— Нам надо поговорить с детьми, Дань. Вместе. Всё объяснить.

Молча прокручиваю всё, что думаю по поводу принятого ей решения.

За эти месяцы я прошёл кучу этапов. Злился, пил, снова злился. Уходил в себя и наоборот общался с друзьями. Затворничество далось мне непросто, но настаивать и дрессировать её — проявление нездорового эгоизма.

— Ну что ты молчишь? — спрашивает, упираясь в подмышку.

— Давай потом об этом, Ян, — отзываюсь. — Не сейчас.

— Ладно…

Тело настойчиво просит сна, но я вставляю в глаза ментальные спички, лишь бы только не вырубиться. Не сегодня.

— Ты думал когда-нибудь о том, какие они, идеальные отношения? — спрашивает Яна спустя минуты три.

— Нет.

Похуй на идеальные. Меня и наши устраивали… с оговорками.

Бизнес научил меня разговаривать с собой максимально честно. Знаю я таких умельцев, годами несут убытки при этом обвиняя всех вокруг: государство с налогами, конкурентов, сотрудников, поставщиков… только не себя любимого. Он-то талантливый управленец, просто с окружением не повезло.

Херня это всё.

Если что-то идёт не так, значит, дело в тебе.

Эта аксиома в моём полуразрушенном браке бьёт под дых.

Потому что я допустил несколько стратегических ошибок, потянувших за собой кучу дерьма. А главное, Яна могла пострадать.

Уже пострадала.

Прижимаю тёплое тело к себе поближе.

Осталась.

Сама.

— Думаешь, они вообще бывают? — шелестит над ухом.

— Кто? — бормочу.

— Идеальные отношения, Соболев. Ты что, спишь?

— Нет.

— Если хочешь, спи, я тоже буду.

Да щас блядь.

— Идеальные отношения, — тяну медленно. — Идеальности не существует, Ян.

— Может быть, — пожимает плечиками.

— Неудачники придумывают для себя идеальность. Тем самым оправдывают свою лень и глупость.

— Ты, как всегда, очень категоричен, Дань.

— Потому что это правда, — говорю, забираю пачку с прикроватной тумбочки.

Подкуриваю и затягиваюсь полной грудью, выдыхая табачный дым в потолок.

В душе́ ахтунг. Свет выключили, но мозг работает от внутреннего генератора.

Сегодня осталась.

Значит, можно также. Сломить, победить, взять. Но… это мы уже проходили. Ни одна, даже самая золотая клетка, к полному счастью никого не приводила. Либо жертвой становишься, смирившись с судьбой, либо выбраться пытаешься. Третьего не дано.

— Я думала по поводу твоих слов, — словно страшась, выговаривает.

— Каких? — в полудрёме открываю глаза снова затягиваясь.

— В суде.

— Понял, — киваю.

— Ты… прав, наверное. Дома мне всегда было некомфортно. Нужно было быть собранной, прилежной. Делать всё как надо. Ты стал моим спасением… — шепчет сбивчиво и осекается. — Прости.

Ещё один удар по печени.

И хоть сам уже понял, что так оно и есть, слышать правду от неё… странно.

— Но это не значит, что ты мне не нравился. Не думай.

— Не буду, — обещаю.

— Были, конечно, проблемы и сейчас всё больше анализирую нашу жизнь, начиная с самого начала.

Закатываю глаза, что может быть хуже анализирующей, умной женщины? Только та, кто занимается этим, крепко держа тебя за яйца.

— Считаешь… в новых отношениях будет лучше? — спрашиваю замерев.

— Да я вообще об этом не думаю, — выдыхаю до того, как она продолжает: — Пока.

Блядь.

Яростно затушив сигарету в пепельнице, резко поднимаюсь,