Я нажала на кнопку еще раз, и на сей раз не отпускала ее довольно долго. Надеюсь, дама догадалась, что просто так я не уйду.

Она и впрямь оказалась особой сообразительной и соблаговолила объяснить, что профессорша приказала долго жить и, даже если я останусь тут навечно и буду трезвонить без перерывов на обед и сон, поговорить с Горгиппией Станиславовной мне не удастся.

— Может, вы мне все-таки откроете? — взмолилась я. — Я ее аспирантка, и мне нужно поговорить.

— И не подумаю пускать кого ни попадя, — отозвалась грубиянка. — Говорю же, нет ее! Померла! Непонятно?

Надо же, какое невезение! Что-то делать все равно надо было, а я не могла сосредоточиться. Как мне не повезло с Горгиппией, у нее бы я обязательно хоть что-нибудь узнала. Про больницу, про лечащего врача, да мало ли что можно было вытянуть из пожилой женщины, расспрашивая о здоровье? А теперь придется бежать по другим адресам и придумывать несуществующие предлоги для вторжения. Мне стало себя так жалко, что я горестно всхлипнула. Дверь квартиры напротив распахнулась.

— Вы кто? И почему сидите на холодном полу?

Женщина, проявившая ко мне интерес, выглядела лет на сорок, но если в ее возрасте у меня будут такие синяки под глазами и такие редкие, нечесаные волосы, то я, по крайней мере, позабочусь, чтобы хоть домашний халат не вызывал в окружающих готовности оказать мне немедленную материальную помощь!

Обрадованная человеческим участием, я поведала трогательную историю несчастной аспирантки.

— А Симка, значит, и на порог не пустила? — понимающе кивнула соседка. — Да что с нее возьмешь? Стерва она, причем редкостная. И хамка, каких поискать.

С характеристикой я была согласна целиком и полностью и рекомендации для вступления в общество любителей изящной словесности Серафиме бы давать поостереглась. Легче мне, тем не менее, не стало. Пол и впрямь оказался холодным, а меня и так постоянно знобило.

— Простите, пожалуйста, — не выдержала я. — Вы не дадите мне воды?

Женщина и впрямь оказалась жалостливой, и следующие полчаса я провела на ее кухне, на удивление нарядной и чистой. Кроме того, со вкусом подобранная мебель и оригинальные обои сглаживали непривычную для меня высоту потолков, которая теперь не казалась такой пугающей.

Надо же, как, оказывается, люди могут пренебрегать собственным внешним видом и, возможно, самочувствием, поддерживая, тем не менее, идеальный порядок в остальном! Я бы так не сумела. Боюсь, я все же отношусь к женщинам, которым важнее, как они выглядят, а не как себя чувствуют. Я никогда не куплю новые шторы и не стану менять пришедшую пусть даже в полную негодность мебель, если не удовлетворена состоянием своего гардероба или наметилась необходимость посетить косметолога.

Наливая мне в большой, нарядный стакан с золотым ободком вожделенную минералку, женщина на все корки ругала «зловредную бабу» из квартиры напротив.

— Мы ведь как раньше жили, — жаловалась моя спасительница, — одной семьей. Все друг другу помогали, праздники отмечали вместе, с детьми сидели по очереди. Моя мать-покойница все время к нам тети-Гориного сына брала. Та с работы не вылазила да из библиотеки. Даже когда и дома была, все равно толку чуть. Или все труды свои писала, или спала — уставала очень. Так что мы с Аськой, с Арсением то есть, можно сказать, вместе выросли. Хоть он и постарше будет. Я у них дома как своя была.

Честно говоря, я бы с ума сошла, если бы пришлось жить одной семьей с соседями. Мне нужен покой, полная тишина и изоляция. Я слишком устаю от школьной суеты и многоголосья. А кроме того, крайне мало людей, чье постоянное присутствие меня не раздражает и с которыми я могу подолгу и с удовольствием общаться. С прискорбием сознаюсь, что ни первый, ни второй супруг к таковым не относились. И это тоже, наверное, сыграло свою роль в моем решении не связывать себя больше долгосрочными отношениями с мужчинами. С возрастом я терпеливее не стала.

— И как это Аську угораздило такую стерву в дом привести? — возмущалась она. — Он парень был видный, мог найти кого получше. А эта оторва, каких свет не видывал.

— Почему был? — встрепенулась я. — Тоже умер?

— Типун вам на язык, — замахала на меня руками подруга его детских игр. — Живой он, только постарел очень. Еще бы, с такой-то ведьмой жить!

— А когда скончалась Горгиппия Станиславовна? — поинтересовалась я на всякий случай уже в коридоре, прощаясь с гостеприимной разговорчивой дамой. — И от чего?

— От воспаления легких. Больше года уже прошло. Как же вы не знали? — запоздало удивилась моя благодетельница.

Пришлось на ходу придумывать байку о том, как мужнина командировка на два года лишила меня возможности вносить посильный вклад в педагогическую науку под чутким руководством профессорши.

— А куда уезжали-то, небось в загранку? — полюбопытствовала соседка, и в ее глазах мелькнула неконтролируемая зависть.

Чтобы не портить установившегося дружеского контакта, я назвала Ненецкий автономный округ. У собеседницы явно отлегло от сердца.

— Так вот почему вы такая бледненькая, — посочувствовала она.

Покидая гостеприимную квартиру, я намечала себе фронт работ на вечер. Разумеется, я буду валиться с ног от усталости, когда вернусь с работы, но нянчиться со своими недомоганиями пока не могу себе позволить. Надо навестить еще кого-нибудь из списка на дискете. Хорошо хоть в основном люди живут в одном районе и недалеко. Пока я не пойму, хотя бы в общих чертах, что все-таки происходит в медицинском учреждении, покоя мне не будет.

Уже в транспорте я почувствовала себя отвратительно, и до больницы добралась на автопилоте. Тошнота наизнанку выворачивала внутренности, кружилась голова и перед глазами мельтешили крохотные темные пятнышки. Чувствуя, что еще немного, и я просто свалюсь, привалилась к стене, пережидая дурноту.

— Девушка, вам плохо? Помочь? — Низкий, мелодичный голос принадлежал осанистой темноволосой красавице, которая с тревогой заглядывала мне в глаза и пыталась поддержать под руку.

— Большое спасибо, мне гораздо лучше, — поблагодарила я отзывчивую брюнетку и присела на скамейку.

— Вы уверены, что не нужно кого-нибудь позвать? Может, вам обратиться к доктору?

— Нет, нет, уже прошло, — заверила я чудесную девушку, и та, пожав плечами, отошла к окошку регистратуры.

— …Мне сказали, что на умерших документы оформляют в течение двух дней… Ничего подобного, у главврача я уже была. Он уверяет, что заключение о смерти вам уже передали… Да, желательно скорее… Кулькова Зинаида Ивановна, 1939 года рождения.

Кулькова? Какая смешная фамилия. А ведь я ее знаю!

Пока я приходила в чувство, пышнотелая красавица, по сравнению с которой Алка могла бы показаться Дюймовочкой, получила наконец свои бумажки и поплыла к выходу.

Я потихоньку отлепилась от банкетки и поползла к лифту. И вдруг вспомнила, кто такая Кулькова. Бабка, которая уверяла, что кардиолог нас не примет, и которую я потом оболгала! Надо же, померла. А с виду и не хлипкая вовсе. Я думала, она еще лет двадцать будет наводить порядок в очередях и следить за нравственностью сограждан. А вот нате вам, скончалась.