— Благодарю вас, Кеттл, — сказал Драммонд и сунул трость под мышку.

— Доброй ночи, ваша милость.

— Постараюсь сделать для этого все от меня зависящее, — ответил Николас, но это оказалось нелегко. Всю ночь ему снились доверчивые и в то же время тревожные глаза Поппи.

На следующий день после званого обеда Поппи пробудилась с мыслью о Николасе, о его губах, о том, как они целовали ее. Потом она подумала о его глазах, об их загадочной темно-серой глубине, завлекающей, теплой, а порой даже горячей.

Неудивительно, что его прозвали неисправимым холостяком.

Однако он был куда более интересным мужчиной, чем те, к кому приложимы определения «избранный» или «противник брака».

Прошедшим вечером Николас внушил ей веру в самое себя. В самом деле, весь вечер он был для нее надежной опорой и словно на огне спалил ее неуверенность в своих силах. Она почувствовала себя настоящей хозяйкой. А потом, уже в библиотеке, он проявил огромную нежность, которая просто заворожила ее, породила тягу к нему — еще более сильную, чем раньше.

Подойдя к окну, Поппи взглянула на лондонское утро и вздохнула. Ноги у нее снова ослабели при воспоминании о том, чем они с Драммондом занимались вчера вечером.

Поппи запрокинула голову и мучительно застонала. Николас пробудил в ней желание, которое только он должен удовлетворить.

Она увидится с ним сегодня вечером. Они приглашены на раут к Мерриуэзерам. Вся мебель будет отодвинута, окна распахнуты настежь. Весь лондонский высший свет соберется в доме, чтобы повеселиться в полное свое удовольствие.

В окружении сотен людей она прижмется к Николасу, грудью к его груди, животом к его животу. Их губы сблизятся. Николас наклонится, что-то нашептывая ей на ухо. Может, они и поцелуются, тогда он погладит ее по груди, по спине и по бедрам.

А она — ох, у нее будет соблазн накрыть ладошкой кое-что твердое в его брюках…

Заметит ли кто-нибудь, что она это сделала?

То была дерзкая, шальная мысль, от которой у Поппи перехватило дыхание…

Опомнившись, она с любопытством пригляделась к юноше-посыльному, который с большим свертком в руках пересек улицу и направился к парадному входу в ее дом.

Через несколько коротких минут в дверь спальни Поппи постучала горничная.

— Вам что-то прислал князь Сергей, мисс, — сообщила она, протягивая пакет.

— Вот как? — произнесла Поппи, не имея особого желания принимать посылку. Но все же взяла ее из рук горничной и закрыла за той дверь, после чего немедленно прочитала записку, прикрепленную к пакету.

Записка была очаровательной. Даже романтичной. Сергей просил у нее прощения за то, что настаивал на ее вступлении в незаконную связь с ним, а также просил о возможности начать все заново.

Но и это было неискренним. О, каким неискренним! Ужасная фальшь.

И тем не менее Поппи обязана принять его приглашение.

Сергей хотел, чтобы она присутствовала в нанятых им апартаментах на необычном сборище. Предстоял званый обед в масках с последующим сюрпризом, а именно демонстрацией портрета кисти Ревника, осуществляемой в ее, Поппи, честь, поскольку она так сильно хотела увидеть это полотно.

Сообщать ли об этом Николасу?

Поппи посмотрела на оберточную бумагу, в которую была завернута коробка. Она еще не открывала ее, но Сергей в своем послании просил ее надеть платье и маску, которые он посылает ей вместе со своими комплиментами. Видимо, предполагалось, что это будет принято как некий романтический жест, однако у Поппи это вызвало только досаду. Сергей таким образом как бы предъявлял права на нее, хотя она и поставила его в известность, что ни о чем подобном речи быть не может.

Вот если бы Николас прислал ей платье, она бы искренне обрадовалась.

Поппи чувствовала, что Николас относится к ней с уважением, ждет благоприятного времени для этого обладания, ждет того момента, когда она почувствует, что готова к нему и хочет именно этого.

С другой стороны, Сергей вообще не принимал в расчет ее чувства.

Поппи развернула оберточную бумагу и посмотрела на платье, которое не вызвало у нее никаких особых чувств, кроме восхищения мастерством той, что его шила. Платье было сшито прекрасно, разве что вырез декольте оказался слишком глубоким, но это ее не удивило. Ведь фасон выбирал Сергей. И сделанный им выбор ясно указывал на его намерения.

Он все еще хотел ее.

Поппи обрадовалась лишь одному: едва она надела маску, как почувствовала себя загадочной и безрассудно смелой. К тому же она останется неузнанной, и это замечательно.

Поппи перечитала записку. Бал состоится сегодня вечером, и она не может…

Поппи закусила губу. Она должна побывать в двух местах. Это возможно. Она отправится и туда и сюда, и Николас, когда она ему обо всем расскажет, будет потрясен ее преданностью долгу.

Но должна ли она сообщить ему обо всем заранее? Он был бы заинтригован, узнав, что ей доведется увидеть Розовую Леди.

Она решила, что нет. Николас невзлюбил Сергея. Как знать, что может случиться? Поппи не могла рисковать вмешательством Николаса и тем, что в результате она лишится возможности увидеть портрет.

Вечер обещал быть гораздо более захватывающим, нежели Поппи предполагала, но первым долгом она должна подготовить план действий.

Поппи сбежала по лестнице вниз, чтобы отыскать одного из новых, недавно нанятых помощников конюха. Мерриуэзеры жили всего в двух кварталах от апартаментов Сергея, но ей был необходим провожатый. Ездить в карете от одного дома до другого было бы непрактично. Ведь в течение ночи придется покидать раут неоднократно.

Нет, самое лучшее переходить из одного дома в другой пешком в сопровождении помощника конюха, вооруженного пистолетом — на случай необходимой защиты, и надеяться на лучшее.

Это осуществимо. Поппи была в этом уверена. Но прежде чем начать действовать, ей необходимо поговорить с тетей.

Спустя четверть часа Поппи уже раскатывала тесто для одного из любимых лакомств ее отца — традиционного английского яблочного пирога. Она давно этим не занималась, кое-что позабыла и потому попросила тетю помочь ей.

Тетя Шарлотта добавляла нужное количество муки в тесто, которое Поппи раскатывала.

— Я считаю, что вчера вечером все прошло хорошо, — заметила тетя Шарлотта.

Поппи выложила тесто на противень.

— Даже более чем просто хорошо, все было замечательно, только… — Тут Поппи повернулась и посмотрела тетке в глаза. — Почему вы так настаивали, чтобы мы с герцогом поцеловались?

Тетя Шарлотта моргнула несколько раз подряд.

Глаза у нее были виноватые.