все взаправду, пока вскочил, пока ногу пристегивал, пока сундук отпирал, где винтовка моя лежит, бунтовщиков уж полон двор был. Я только и успел затвор передернуть да крикнуть на них.

– А они что?

– А что они? Ловкие как черти. Один отвлек, а второй винтовку за ствол схватил да и выдернул. А я старый совсем. Я им и сделать ничего не могу. Дали по голове прикладом, я только к утру в себя и пришел. А они Светушку в это время…

На глазах дворника вновь появились слезы.

Подойдя к кухонному столу, я запалил спиртовку и заварил старику ромашкового чая. Снова зазвенела посуда: порывшаяся в шкафах Ариадна плеснула туда хорошо выдержанного оболоцкого свекольного вина.

Пригубив напиток, старик чуть пришел в себя и, отставив чашку, снова был готов отвечать на вопросы. Впрочем, узнали мы немного. Иных слуг Светлана Луччевская в доме не держала, ограничиваясь лишь приходившей прачкой. Гостей доктор принимала, но в целом жила одиноко. Близка же Светлана была мало с кем, за исключением Аиды Череп-Овецкой и Грозова. С ними она работала над созданием витальных бальзамов. Кроме этого, близка она была и с майором медицинской службы Чистяковым-Скоблинским, который, как мне показалось со слов дворника, заходил сюда явно не только по служебным обязанностям и даже имел собственный ключ от черного хода.

Узнав все, мы отправились в дом. Старик было полез за ключами, но затем, грустно вздохнув, пошел на крыльцо, к выбитой, изрубленной тесаками парадной двери.

На первом этаже расположилась лаборатория. Приборы, пробирки, склянки: стеклянный лес, полностью занявший все свободное пространство. Чугунная лестница. Три комнаты на втором этаже, просторные и светлые. Я принялся осматриваться. Большая гостиная с обитыми парчовой тканью стенами. Напротив стола, на самом видном месте, светился золотом мундира портрет Серафима Морокова. Вокруг него, оправленные в дорогие рамы, еще несколько мастерских фабричных гравюр с изображениями графа. И уже вокруг, оттесненные ими, висят множество маленьких, но чудно сделанных акварелей. В основном птицы, очень много летящих в высоком небе птиц. Я подошел ближе – так и есть, подпись Луччевской в углу листов. Я еще раз осмотрел комнату. Вдоль окон много цветов. Ощущение обжитости и того самого житейского уюта, который умеют устраивать только женщины. Уюта, который совсем не сочетался с едва уловимым ржавым запахом крови. Мы прошли дальше. Столовая с розовыми обоями и легкими, почти невесомыми кремовыми занавесками. Белоснежная скатерть. Светло-медовый наборный паркет. Кровь. Очень много крови.

Ариадна, словно почуявшая добычу гончая, мгновенно опустилась возле засохших луж. Затем быстро вышла на застекленную смотровую галерею дома, что нависла прямо над омывающей кручу бастионов рекой. За городом ее все еще сковывал лед, но здесь теплые стоки фабричных труб уже образовали большую, пышущую паром проталину.

– Что думаешь? – спросил я Ариадну.

– То же, что и вы, Виктор. Следы волочения в направлении галереи. Если сбросить тело отсюда, то, учитывая течение, оно быстро окажется подо льдом. Останется лишь смыть кровь с паркета, после чего вместо расследования убийства все начнут лишь розыск пропавшего врача.

– Однако убийца так не сделал. Получается, его отвлекли вломившиеся солдаты?

– Именно. Если преступник был вынужден бежать, бросив тело, которое он тащил к балкону, это означает, что примерное время убийства можно установить… Когда сюда вломились солдаты, Дымид Никанорович? В одиннадцатом часу вечера? Значит, убийство совершилось незадолго до этого. Услышав солдат во дворе, убийца бросает труп и предпочитает скрыться по черной лестнице.

Ариадна на миг прикрыла глаза.

– Предполагаю, и в дом он проник через дверь черного хода, открыв ее ключом. В отличие от двери парадной та не разбита ударами тесаков, а значит, там солдат не было. Пойдемте туда. Что ж… Смотрите, следы крови на ступенях, интересно… Доосмотрим дом.

Мы вернулись на второй этаж. Следующей комнатой был кабинет доктора. Он был в порядке, но вот выдвинутые ящики явно говорили о том, что кто-то спешно осматривал лежащие там бумаги. Действовал человек в спешке, но систематично, явно желая позже скрыть следы обыска. Мы осмотрели ящики. Ничего ценного, разве что черный револьвер внутри, заряженный и готовый к стрельбе, да дивный акварельный портрет военного в дорогой рамке.

– Кто это, Дымид Никанорович? А, доктор Чистяков-Скоблинский, значит? Но почему портрет лежит в столе? Не ладили в последнее время? Интересно…

Впрочем, в углу кабинета было кое-что куда более важное. Там стоял металлический сундук. Небольшой, но очень тяжелый. Его крышка была вскрыта чудовищными ударами валяющегося рядом топора. Сундук был пуст и окружен большой лужей крови.

– Дымид Никанорович? Топор ваш или чужой? Ваш, из сарая? Хорошо. Что думаешь, Ариадна?

Механизм опустился на пол, рассматривая черное лезвие инструмента.

– Запекшаяся кровь. Похоже, лезвие соскользнуло при ударе. Удар должен был прийтись в ногу. И, судя по количеству крови, топор должен был нанести убийце или его сообщнику очень тяжелую травму.

Сыскная машина указала на следы крови, что тянулись через всю комнату, к выходу на черную лестницу.

– Сообщнику?

– Виктор, рядом с телом доктора нет подобных следов, значит, один человек тащил тело, чтобы сбросить в воду, но был спугнут солдатами, а второй вскрывал сундук. И скорее всего, убийцей был именно он.

Металлические пальцы указали на замок, и я увидел, что в его глубине было что-то металлическое, но не похожее на сломанный ключ. После чуть ли не получаса возни, в которой участвовала Ариадна, дворник, я и два в срочном порядке вызванных слесаря, из хитрого замка был наконец-то извлечен обломок тонкого ножа. Чуть ржавого, но очень острого. Тоже черный от крови.

Мы с Ариадной обменялись понимающими взглядами, и я почувствовал, как меня охватывает азарт. Картина преступления стала ясна. Целью убийства стало нечто, хранившееся в кабинете доктора Луччевской. Убив девушку, преступники обыскали стол и шкафы и после принялись за сундук. Сперва ножом, которым была убита доктор, они попытались вскрыть сундук, а когда они поняли, что лишь испортили замок, принесли со двора топор. После многих ударов сундук был вскрыт, но соскользнувшее лезвие оставило на ноге одного из них очень сильную рану. И только после успеха взлома убийцы вновь вернулись к телу девушки, решив сбросить его в реку, осложнив расследование убийства.

01011

Оставив дом покойной, мы направились в главную и единственную городскую больницу. Она размещалась в старой оборонительной казарме, грозно смотрящей на город зарешеченными узкими оконцами и щелями бойниц. Похоже, только это спасло местных докторов во время бунта. Стены покрывала копоть и следы пуль, широкие окна, бывшие только на последнем