список нормальной, художественной литературы, которую я куплю по приезде в Оболоцк и дам тебе прочитать. Ариадна, у тебя чудовищная и извращенная логика, и это надо править.

– Вас так задело, что я не выразила социального одобрения вашей истории из детства про Рождество и Небесный град Архангельск?

– Нет, меня задело, что с такой нечеловеческой логикой ты когда-нибудь провалишь расследование. Ты должна мыслить, как человек!

– Тогда вам, людям, стоило бы расширить штат сыскного отделения еще на одного сотрудника. А не вкладывать миллионы рублей в разработку машин моей серии.

– А если мотивом убийства будет чувство? Или красота? Или что-то из того, что ты не понимаешь? А если ты ошибешься и из-за тебя арестуют невиновных? И Зубцова тоже чуть не погибла из-за тебя, потому что ты не сказала мне вовремя свои догадки.

– Вообще-то она чуть не погибла из-за вас, поскольку разгадка была абсолютно очевидной. Может быть, это вам стоит начать работу с литературой из вашего списка, Виктор?

Я чуть не задохнулся. Рука коснулась лежащей в кармане книги с кодами от Ариадны, и мне очень захотелось наконец просто отдать ей приказ делать то, что нужно. Мы постояли с минуту. Ариадна напряженно следила за мной.

Наконец я взмахнул руками и отошел от столика.

– А знаешь, Ариадна, ты вполне права. Не нужны тебе книги. Ты и так хорошо работающий инструмент на службе нашей полиции. Подумаешь, что слишком примитивный инструмент, – чтобы понимать людей до конца, с примитивным инструментом действительно даже проще.

Синяя вспышка глаз Ариадны на мгновение осветила всю каюту. Шестерни в ее голове скрежетнули так, что казалось, заглушили гул моторов за бортом.

– Примитивна? Я? Что ж, хорошо, Виктор Остроумов, человек в десятом классе табели о рангах, позвольте-ка мне ваш список. Так уж и быть, давайте взглянем, что советует мне столь сложный человек, как вы. Так… Номер тридцать четыре: «Биологическая война и мир»; номер двадцать семь: «Штабс-капитанская дочка»…

– Хорошая книга. Там и любовь, и попытка Петра Третьего поднять восстание на Урале и вернуть себе власть…

– О, а вот это интересно… Номер восемь: «Ночь в мае, или Утопленница». Это была насильственная смерть? Там есть детективный сюжет?

– Ну… Если очень натянуть…

– Хорошо. В каких книгах из указанных вами есть элементы детективного расследования?

– Ариадна, элементы детективного расследования у тебя сегодня будут по прибытии в Оболоцк.

Сыскной механизм скептически покачал головой.

– Хорошо, Виктор. Изучу. Изучу полностью. Но только по одной причине.

– И по какой?

– Раз уж вы не в состоянии нормально понимать меня, то хоть мне нужно знать, что делается в вашем человеческом мозгу. А то из-за ваших действий и бездействий сперва Клекотов вас стеклом порезал, потом Кошкин вам ногу сломал и ребра, и если построить математический график целостности вашего тела, то, если так дальше пойдет, после этого расследования мне придется катать вас на инвалидной коляске. Что будет очень иронично. Вы уловили иронию? Виктор, ну право слово. Я буду самодвижущийся сыскной механизм, а вы не самодвижущийся сыскной человек. Ну, теперь уловили? Вы не смеетесь, значит, все-таки нет. Ладно, потом я придумаю, как объяснить вам суть этой шутки. Но вообще мне будет не очень удобно вести расследования, если вы придете в негодность. Поэтому, наверное, да, мне нужно почитать ваши книги.

Махнув рукой, я прикрыл глаза, и мне вспомнились прекрасные паровые гаечные ключи, которыми мы в училище разбирали на детали всевозможные механизмы.

01001

К Оболоцку мы приблизились уже на заре, и я, вытащив зрительную трубку, принялся рассматривать город. Оболоцк имел форму многолучевой звезды. Раньше, еще до Последней войны, здесь, на берегу Мертвого залива, располагалась крепость, что прикрывала подходы к Петрополису с воды, земли и воздуха. Полуразрушенная былыми ударами биомеханической армады Коалиции, она была сперва заброшена, а затем вновь обжита спасающимися с юга империи беженцами. На многометровых, одетых в камень бастионах выросли дома и избы, над бетонной крепостной цитаделью вместо суровых военных флагов теперь полоскалось белье жизнерадостных цветов, система глубоких рвов у крепостных стен была засыпана землей и обратилась во множество огородов, окруженных ржавой колючей проволокой, а фабрики вросли прямо в оборонительные казармы и равелины. Даже циклопические бронебашни береговых батарей получили украшения в виде десятков серых куполов и не иначе как стали частью построек монастыря, что занял собой руины форта, некогда прикрывавшего крепость с моря. Именно к причальной мачте на колокольне монастырской церкви и шел наш дирижабль.

Мы с Ариадной спешно собрали вещи. Дирижабль уже принялся маневрировать, сбивать ход винтов, подходя все ближе к алюминиевой колокольне, с которой в прожектор семафорил капитану седобородый светодьякон.

Легкий стук. Покачивание пола. Посадочные механизмы защелкнулись на носу дирижабля. Одетые в коричневые рясы монахи засуетились на монастырском дворе, принимая концы тросов. Наконец дирижабль замер и с шипением пара отдал трап прямо на верхнюю площадку колокольни. Люди принялись спускаться вниз. Прошли Толстобрюков и Грозов, миновали нас все остальные пассажиры. Я медлил, глядя то на узкий решетчатый трап, тянущийся к колокольне, то на крохотные фигурки людей внизу.

Наконец, ежась от шквальных порывов ветра, стараясь не смотреть вниз, я, хватаясь за перила, медленно, шаг за шагом преодолевал ступени. В душе родился липкий, неприятный страх. Будто снова вернулся на фабрику Кошкина. Я прошел половину пути до колокольни, когда голова стала кружиться. В мозгу быстро и резко нарастал скрежет рушащегося металла и огненный вой.

Железная рука аккуратно взяла меня под локоть. Рядом появилась Ариадна. Она шла абсолютно уверенно. Не держась за перила, как подобает совершенному механизму, но слегка выставив в их сторону левую руку, как подобает машине за сто сорок четыре тысячи золотых царских рублей. Облегченно переведя дух, я спустился по трапу в компании своей спутницы и быстро, стараясь не смотреть в окна, пошел по уводящим нас вниз ступеням колокольни.

Во дворе царила деловитая суета. Монахи катили к пристроенному к колокольне подъемнику тачки с углем; дюжие послушники, распаренные от работы, качали ручные насосы, подающие котлам дирижабля воду; чинно и благородно мимо них следовали меходиаконы, направляющиеся проверять приборы небесной машины перед обратным путем. В общем, шел обычный день в обычном провинциальном монастыре. Единственное, что отличало монастырь световеров – огромное число прожекторов на зданиях да соседство в его стенах монахов вместе с монахинями.

С нашим прибытием работы приостановились, двор затих. На Ариадну пялились все. И встречающие прилетевших горожане, и монахи, забывшие обо всем и смотревшие на невиданный ранее механизм.

– Кажется, местным