– Лялька, да ты никак ожидаешь прибавления? Но это же здорово! Почему до сих пор скрывала? Так вы с Денисом поженились или это еще впереди?

Наконец вопросы иссякли. Наташка и многие сотрудники знали, что Лялина живет с молодым человеком в гражданском браке на съемной квартире. Между тем Светка взяла себя в руки, рыдать перестала, лишь изредка всхлипывала. Шарфиком пыталась вытереть мокрые от слез пятна на документах. Потом, ни на кого не глядя, взяла из рук Петровича стакан и, выбивая зубами о его краешек мелкую дробь, залпом выпила всю воду. Она как-то вдруг на глазах раздалась вширь, даже отодвинула стул, на котором сидела, чтобы не касаться животом стола.

Вопросительные лица коллег все еще были устремлены в сторону Лялиной, и она, чтобы закрыть тему, бросила:

– Впереди, кроме ребенка, ничего не будет!

Потом, помолчав, жестко добавила:

– Моего ребенка!

После этих слов стала водить мышкой по экрану компьютера. Наташка, надеясь выяснить вопрос до конца, нарочито будничным тоном спросила:

– Лялька, а в декрет когда ты уходишь? Я к тому, что тебя в новый проект вписывать или как?..

– Или как, – ответила Лялина, горестно усмехнувшись, приводя в порядок бумаги.

Петрович между тем, сидя на рабочем месте, удивлялся про себя, как это его вездесущие коллеги не видели до сих пор, что девица в положении. Лично он давно это приметил, хотя Светка искусно маскировала свою фигуру.

Рабочее время подошло к концу, и все заспешили по домам.

Необычный день выдался сегодня для Петровича. С самого утра его преследовал будоражащий запах весны, хотя за окном было начало октября. Удивительно, но инцидент с Лялиной внес еще больше смятения в его настроение. Впервые за долгие годы он почувствовал, что жаждет перемен.

В квартиру Петрович заходил с твердым намерением хоть что-то изменить в своей жизни. Что именно менять, пока не обозначил, потому как мысли были сумбурными, противоречащими друг другу. Самым настойчивым был вопрос: что будет завтра и ощутит ли он, Роман, это завтра? И если не ощутит, как тогда жить? Да, листья в конце концов упадут… Ему стало неуютно, и он забеспокоился. Пройденный путь показался никчемным, и Петрович вынужден был согласиться: его жизненный сюжет крайне убогий.

Зайдя в квартиру, Петрович для начала решительно отдернул занавеску в спальне, которой в свое время трусливо закрылся от белого с хохолком голубя. В комнату стремительно, как будто поджидая этого момента, ворвался уличный свет. Подоконник снаружи был пустой, чему Петрович втайне обрадовался и, вздохнув с облегчением, боевито прошелся по квартире… Отдернутой занавески было явно недостаточно для крутого поворота в жизни. Впервые перед ним – и совершенно некстати (так казалось Петровичу) – чуть ли не наяву прозвучал вопрос: «А почему я один?..» Нет, то, что нету родителей, это понятно. Ну а дальше? Где внуки?.. Вон у его бывшего однокурсника Аркадия, который приглашает Романа летом к себе на дачу, целых пятеро внуков!.. Погоди-ка, сначала дети, внуки потом. У него нету ни тех, ни других.

Сейчас Петрович вынужден был признаться себе, что в его голове давно поселился некий прожект. Он развивался сам по себе, потому как Петрович делал вид, что не имеет к нему никакого отношения. Если же он иногда углублялся в эти мысли, в его воображении почему-то появлялся маленький мальчик, лет эдак четырех, держащий пухленькими пальчиками игрушечную Бабу-ягу. Ребенок удивленно смотрел на злобное выражение лица Яги, и его губы начинали обиженно дрожать, а расширенные глазки наполнялись слезами… Роман Петрович спешил к мальчику, брал Бабу-ягу в руки и произносил некую фразу-абракадабру, после чего Яга превращалась в добрую фею… Дальше в своих фантазиях он не продвигался, не хватало действующих лиц, а именно – мальчика.

Передачи по телевизору о брошенных детях Петрович старался не смотреть. Ему, одинокому, в возрасте мужчине, ребенка не дадут. Да и что бы он с ним делал, положа руку на сердце?..

Петрович еще раз залихватски прошелся по комнате, его душа жаждала хоть каких-то действий… Почему-то на ум пришла тема, горячо обсуждаемая сотрудниками последние дни у него на работе. Касалась она Светланы Лялиной.

«Надо будет дать несколько дельных советов девице», – уже засыпая, подумал Петрович. В свое время он окончил юридические курсы и даже получил диплом.

* * *

Начальник конструкторского бюро Юрий Генрихович в последние дни был недоволен своими работниками. Слишком много рабочего времени уходило на посторонние разговоры. Все коллеги считали своим долгом высказать мнение о «бедственном положении» Светки. Сама же Лялина сидела за столом, ощетинившись на все и вся, даже забыв прятать чашку с кофе от Петровича. Хотя он последнее время почти не выходил из-за стола. Это самое «бедственное положение» Светланы нарисовалось на ее фигуре буквально в последние дни.

– Наверное, Лялька втягивала живот, ведь до сих пор ничего не было видно! Ну, разве что поправилась немножко, – жарко шептались сотрудницы.

– Это же нельзя делать, ребенку можно навредить, – авторитетно заявляли женщины постарше.

К столу Светки подошла Наташка. Уселась и голосом, претендующим на задушевность, решительно потребовала:

– Говори, что там у тебя? Где Денис?

Лялина отвернулась в сторону, но там ее подстерегал взгляд Петровича. Поэтому, обреченно выпрямившись, посмотрела Наташке прямо в глаза и, как в омут, выпалила:

– Бросил он меня, как только узнал, что беременна! Поначалу популярно объяснял, что рождение ребенка – это очень ответственно. А кто спорит? И они, то бишь Светка и он, совершенно не готовы к появлению малыша. И самое верное решение для Светы – это пойти на аборт.

От его правильных слов Лялиной становилось жутко. Ей хотелось услышать что-нибудь другое, неправильное… Хотя Светка, в конце концов, с ним бы согласилась.

А потом Денис вдруг исчез, ушел по-английски. После его ухода Лялина кое-как наскребла денег внести квартплату за два месяца (была задолженность). На аборт денег не осталось. А когда получила зарплату, для аборта был большой срок. И живет сейчас Светка по принципу: пусть будет, что будет.

Квартирная хозяйка опытным глазом давно определила Светкино интересное положение и честно предупредила, что с детьми квартирантов не берет. И чем раньше девушка найдет квартиру, тем лучше будет для нее самой. На днях Лялина встретила их с Денисом общего знакомого и узнала, что ее возлюбленный уехал из города.

Наташка с расширенными глазами слушала, даже не пытаясь ее утешать. Лишь в одном месте, не выдержав, употребила выражение, которое интеллигентным девушкам не пристало говорить вслух. Все это с начала до конца выслушал и Петрович. Светка говорила обычным тоном, уже не стараясь что-либо скрывать. В это время выглянул из кабинета Юрий Генрихович и громко позвал:

– Лялина, зайди ко мне!

Светка вздрогнула – она теперь от всего вздрагивала, – стремительно, насколько это возможно в ее положении, поднялась, намереваясь бежать к начальнику. Животом задела лежавшие в стопочке чертежи Роман Петровича, и они парашютами посыпались на пол. Лялина растерялась: то ли бежать к начальнику, то ли собирать с пола бумаги? Но возник Петрович со словами: