То же самое, пусть не в столь острой форме, испытывал и Том – хотя, вполне возможно, на самом деле ему приходилось не легче, только он не подавал виду и стоически, как подобает мужчинам, терпел недомогание. Однако вскоре он начал тревожиться о моем самочувствии, а когда я, по его примеру, пробовала держаться, как ни в чем не бывало, мерил меня пристальным, строгим взглядом.

– Не хотелось бы повторять Мулин, – сказал он однажды днем, после того, как я поднялась с дивана.

Там, в Зеленом Аду, я попыталась перенести на ногах, не прекращая работы, первые симптомы хвори, оказавшейся желтой лихорадкой.

– Я вовсе не настолько больна, – заверила я Тома. – Просто устала от жары.

– Так отдохните, – посоветовал он. – Не волнуйтесь: скоро акклиматизируетесь.

Мне захотелось возразить: ведь в Эриге мне акклиматизации не требовалось вовсе – по крайней мере, до такой степени. Вдобавок в тот день умер один из детенышей, мы собирались провести аутопсию и посмотреть, не удастся ли определить причину гибели, и мне очень хотелось при сем присутствовать. Однако Том разбирался в медицинских материях лучше меня, а я никого не привела бы в восхищение, упав головой в ведро с внутренностями.

– Тогда я навещу Махиру, – предложила я. – Давно собиралась, но была слишком занята. В садах шейха прохладно, а заодно и медоежек осмотрю.

Том заулыбался.

– Ну конечно, отдохнуть, не найдя способа провести время с пользой, вы просто не в состоянии. Впрочем, идея неплоха. Ступайте, а если завтра потребуется остаться дома, не волнуйтесь – мы управимся и без вас.

Мне вовсе не хотелось, чтобы в Доме управлялись без меня. Управятся однажды – управятся и дважды, да еще, чего доброго, сочтут, будто я здесь лишняя. Но я знала, что ответит Том, выскажи я сии мысли вслух, и будет абсолютно прав. Стиснув зубы, я задавила в зародыше всю жалость к собственной персоне и отправилась во дворец.

Чувствую себя хуже прежнего – Необычный доктор – Гипотеза Нур – Корзина для Тома – Проверяем гипотезу

Вы вполне можете предположить, что я откладывала визит к шейху не только в силу занятости. И будете совершенно правы.

После нашего возвращения Сухайл заглядывал в Дар аль-Таннанин дважды, но оба раза – совсем ненадолго, и уходил прежде, чем я успевала узнать о его появлении. Учитывая решение, принятое в пустыне, мне следовало бы искать встречи с ним энергичнее – хотя бы затем, чтоб извиниться за прежнюю холодность. Но принять решение – это одно, а вот исполнить его – совершенно другое.

Я даже не знала наверняка, стоит ли искать его в резиденции шейха. К этому времени аритаты откочевали на летние квартиры, и Сухайл вполне мог пребывать среди них, либо сопровождать тех, кто регулярно ездил в пустыню и доставлял нам драконьи яйца. А если даже он здесь, в городе… что я ему скажу? Все, что приходило на ум, казалось слишком прямолинейным, а между тем без посторонних встреча наверняка не обойдется. Как бы ни нравилась мне Махира, я не смогла бы сказать Сухайлу, сколь высоко ценю его дружбу, когда она сидит всего в десятке футов от нас. Пожалуй, можно спросить, как продвигается перевод… ведь это уж точно вопрос вполне нейтральный? Не имея способностей к языкам, я даже примерно не представляла, сколько времени может потребовать перевод части текста, написанной на нгару. Надо думать, немало – ведь я была вполне уверена, что раньше он этого языка не изучал.

Поразмыслив, я рассудила, что сей вопрос вполне безобиден. Интерес к предмету его страстного увлечения позволит проявить дружескую сердечность, не выходя за рамки приличий. Итак, если Сухайл снова заглянет к нам в сад, спрошу о Камне с Великого Порога.

Махира встретила меня с радостью, велела подать угощение, и некоторое время мы болтали о моих приключениях в пустыне. О нашем похищении она уже слышала и немало шокировала меня довольно резкими замечаниями о судьбах, что должны пасть на головы этих собачьих отродий бану сафр.

– Разве имаму позволительно говорить такое? – спросила я.

Махира рассмеялась.

– В дни старины, – пояснила она, – кочевники сажали незамужнюю девицу в особый паланкин и везли с собой в битву, как знамя. Женщины, зовущие мужчин на подвиги в сражении с врагом, – давняя ахиатская традиция.

Все это живо напоминало древние сказания Нидди и Уэйна, хотя, конечно, паланкинов в них не фигурировало.

– Надеюсь, теперь всем битвам конец, – сказала я. – После этого возмутительного инцидента люди вашего брата прекрасно поддерживали мир и покой – по крайней мере, в непосредственной близости от нас.

Эта реплика должна была подготовить почву для следующей, дабы вопрос о втором ее брате не показался неуместным. Однако нужные слова застряли в горле, так как я не сумела отыскать способа придать им должную безобидность – учитывая, что она, по всей вероятности, слышала то самое сказание о Сухайловом подвиге. Вместо этого я принялась по мере сил пересказывать Махире новости об умм Азали и других аритатах. Да, она жила в большом городе, однако интерес к новостям из пустыни сохранился во всех ахиатских сословиях.

Покончив с беседой, мы отправились в сад, осматривать медоежек. Когда я вошла в их затянутый сеткой вольер, Амамис с Гикарой дремали, разомлев на жаре, так что изловить их оказалось делом пары секунд.

Не обращая внимания на возмущенный щебет, я широко развела крылья Гикары, осмотрела ее со всех сторон, а затем подвергла той же процедуре Амамиса. Медоежки пребывали в добром здравии: чешуя их лоснилась, хохолок Амамиса отливал яркой сапфировой синевой, и оба, не проявив ни малейшей апатии, улизнули прочь, стоило только их отпустить.

– Вы прекрасно ухаживаете за ними. Благодарю вас, – сказала я Махире.

– Они – украшение нашего сада, – ответила она. – Надеюсь, опыты над их яйцами позволили вам узнать много нового.

Медоежки скрылись в листве. Я сощурилась, глядя, как они карабкаются по веткам, ища, куда бы еще сунуть нос.

– Это требует времени. Чтоб точно оценить жизнестойкость яиц, мы должны испытывать ее до предела, и здесь понадобится гораздо больше серий экспериментов, чем мы успели провести до сих пор. Если вы согласны продолжать работу, я с радостью оставлю медоежек у вас. Вот только чем бы отблагодарить вас за труды?

Я обернулась к Махире, намереваясь спросить, не хочется ли ей завести в садах собственную пару медоежек. Правда, потомство Амамиса с Гикарой, во избежание близкородственного скрещивания, для этого не годилось, но в знак благодарности я вполне могла выписать из Лютъярро еще одну пару. Однако, как только я повернулась, перед глазами все поплыло. Качнувшись вбок, я ухватилась за дерево и мешком осела на землю.

Махира бросилась ко мне и присела надо мной с таким проворством, что подол ее одеяния вздулся пузырем.

– Что с вами?

– Нет-нет, все в порядке, – ответила я, прекрасно понимая, сколь глупо это звучит. – Просто голова вдруг закружилась…