Перед наступлением красных дней календаря Шахтер самолично заявился к хозяину. Что могло означать только одно – переговоры будут архиважными и архисекретными. Ни одному месту под землей или под водой не доверял Шахтер так, как абсолютному в плане конспиративности кабинету Яна Владиславовича. Душой чувствовал нерушимую скалу сплоченности загадочной для него общины, но, поджилками ощущая непоправимость открытия общинных тайн, предпочитал не вдаваться в выяснения. Ян Владиславович был проверен в деле не раз, и промашек у него не случалось. К тому же Шахтер на уровне первобытного инстинкта был уверен, что в чем-то он и таинственный, невесть откуда взявшийся, иностранец суть один и тот же человеческий тип и потому всегда смогут найти общий язык и договориться. И еще давно, немного пошевелив мозгами, Шахтер понял: Балашинскому меньше всего нужны шум и лишнее внимание к его персоне. Что являлось для Шахтера идеальным вариантом, а вся подпольная контора – редким подарком судьбы.

И теперь, сидя в приятной кофейной полутьме, Шахтер, не таясь, излагал хозяину истинную суть своего дурного настроения:

– Засылали уже и выползков из своей ненаглядной столицы, поцелуй ее задницу, но мы их быстро спровадили, не доводя до греха. Да и что с них взять – подневольные люди, ничего не решают, а как попки: велено передать. Кусок здешний ой-ой как жирен. Даже для столичных глоток, чтоб им задавиться. Теперь хотят долю. Мэра Щукина, голубя нашего, тронуть не смогут – не дотянутся. Да и губернатор не даст. Здесь им не Москва – свои порядки. А крайним, как всегда, окажется вечный жид Гурфинкель. Но и он без боя сдаваться не собирается. С боем, впрочем, тоже. Так как, Ян Владиславович, окажете всестороннюю поддержку? Я за ценой не постою.

– Боитесь, что перекупят? Зря! – грустно усмехнулся хозяин и посмотрел на умницу Шахтера так, словно тот был недоразвитым ребенком. – Даже вы, не обижайтесь уж, купить меня и моих ребят не в силах. Вы нам только платите, а это, согласитесь, разные вещи. Мы работаем с вами, потому что лично вы нас устраиваете и, извините за откровенность, соответствуете нашим собственным планам и перспективам. С вашими же столичными обидчиками нам не по дороге. Так что будем работать. Цена обычная.

– Вот это правильно. Это разумно и честно. Чем больше я узнаю вас, милейший Ян Владиславович, тем больше вы мне нравитесь. Дай Бог, чтобы нам с вами еще очень долго было по пути. – Тут, однако, Шахтер прервал свой краткий панегирик и перешел на иной, умеренный тон: – Так давайте обратимся непосредственно к делу.

По словам Шахтера выходило, если доверять его безотказному чутью на неприятности и информационным каналам из столицы, что скоро в его заповедные леса собираются наведаться самолично лихие московские охотники. Тесно ли стало браткам в стольном граде, все же и он не резиновый, или же слишком благодатен оказался их собственный прибрежный уголок под мудрым руководством местных товарищей, а только чье-то криминальное всевидящее око оказалось повернутым в их курортную сторону. Потому, посовещавшись, собрались здешние воротилы под шахтерское крылышко, ища защиты в единении, и уполномочили Иосифа Рувимовича принять любые меры от непрошеных гостей, обещая полное послушание и финансирование на все время военных действий. Только бы выручил.

Через недельку-другую ожидалось и прибытие послов. Только приезжали на этот раз не плохо владеющие русским разговорным языком босяки-разведчики, а авторитетные товарищи, и не одни, а с надежной охранной командой, прошедшей огонь и воду и при необходимости превращавшейся в страшный карательный инструмент. Переговоры с ними имели лишь два реальных окончания – либо полную капитуляцию, либо большую кровь, за которую впоследствии придется дорого платить, и дай Бог расплатиться. Так что напрямую убирать делегатов было никак нельзя. Но Шахтер, поразмыслив, увидел и спасительную лазейку в нерушимой обороне москвичей, которая могла дать определенные шансы на выживание.

Поскольку местные, пусть и раскормленные с рук, власти не желали замечать грядущий передел, ибо давно уже стали равнодушными к вопросу, от кого именно получать хлеб насущный, и поскольку не собирались напрягаться и защищать нынешних своих кормильцев, то можно было бы тишком прикрыться их неблагодарным именем. Суть расправы и должна была состоять в том, чтобы залетные авторитеты были бы устранены таким образом, который бы указывал на высокий государственный профессионализм исполнителей. Хотя бы и на краевую ФСБ, достаточно откормившуюся и обросшую возможностями. Другое дело, что после операции Шахтер однозначно получил бы от них по шапке, но здесь не Москва – полютуют, порастрясут, да и отпустят с миром. Вопрос упирался лишь в то, где найти соответствующих уровню исполнителей. Вот тут Шахтер и вспомнил о легендарных способностях пана Балашинского и его конторы. И просит не отказать.

– Не откажем. Ваше смещение не в наших интересах. Можете не беспокоиться: заказ будет выполнен, – только и сказал хозяин, не собираясь добавлять что-либо еще.

– Что же вы собираетесь делать? – спросил обычно нелюбопытный Шахтер, но на карте стояла собственная судьба, поэтому поинтересовался, нарушив негласную традицию.

– Не думаю, что вам стоит знать секреты нашего производства. Для вашего же спокойствия, – мягко улыбнулся хозяин, давая понять, что более на эту тему не скажет ничего. – Могу лишь обещать, что и на сей раз мы не подведем. А вы знаете, чего стоит мое слово. Постарайтесь лишь достоверно узнать день и час их приезда.

– Да-да, конечно, можете рассчитывать на любую помощь. Прошу лишь обращаться лично ко мне, в этом случае минуя моих помощников. – Шахтер слегка расслабился и вытер изящным шелковым платком вспотевший лоб. – Эту операцию я желаю контролировать сам. Во избежание трагических недоразумений.

– Я тоже думаю, что так будет лучше. Вашим делом займемся немедленно. – Хозяин поднялся с дивана, давая понять, что разговор подошел к концу, и желая проводить работодателя. – Я свяжусь с вами на днях.

– Заранее благодарю. Если нужен будет аванс – только скажите. И... дай Бог вам удачи!

Сразу после ухода Гурфинкеля хозяин вызвал к себе Мишу. Мусолили задачку вдвоем до вечера, пока не созрел полноценный план. Мистический, оригинальный, требующий виртуозности исполнения. На следующий день совещались уже втроем с мадам. В предстоящем кровавом спектакле ей отводилась, пожалуй, самая важная роль. Ритка же все время совещаний ходила слегка обиженной. Неизвестно, на кого больше – то ли на хозяина, не отметившего Риту на сей раз высоким доверием, то ли на Мишу, которому статус страстного ухажера, однако, не позволил приоткрыть Рите завесу тайных переговоров. От досады напросилась идти со Стасом на очередную охоту. И пожалела: намерзлась за ночь, пока неунывающий охотник шнырял невидимкой по темным закоулкам в поисках залетных алкашей и за все время не перемолвился с Ритой ни единым словом. Будто давал ей понять, что лучше бы сидела дома и занималась своими делами, а раз уж увязалась – терпи и не мешай. Тогда Рита переключилась на Макса с Сашком, усердно занялась с ними тренировками боевых навыков. Здесь ей были рады, но скучала в их семейной компании уже сама Рита. Тем не менее идти к Тате на кухню было бы совсем унизительно.