— Что такое? — ее голос был сонным. Я встала и быстро закрыла ее дверь.

С сердцем в горле и пылающими нервами я подошла, хромая, к ней.

Со вспышкой света дверь открылась.

В свете из коридора я четко увидела Аду. Она сидела на кровати, сжимая одеяла у подбородка дрожащими руками. На ее лице был неподдельный ужас, она видела существо за мной, которое было под кроватью, которое открыло ее дверь.

Не было времени реагировать. Или смотреть.

Меня схватило что-то, похожее на раскаленные когти. Они обхватили мои ноги и потащили их из-под меня, я вытянула руки, пытаясь ухватиться и спастись. Они тащили меня в коридор, в мою спальню.

Ада побежала за мной.

Мир замедлился, Ада бежала по коридору в тонком белом топе и розовых коротких шортах. Ее волосы изящно развевались за ней. Ее тонкие босые ноги отталкивались от ковра, она бежала все быстрее, шаги были все шире. Ее ладони тянулись ко мне. Ее рот и глаза кричали мое имя.

Она почти добралась до меня, но меня поглотила тьма моей спальни. Дверь начала сама закрываться, а меня тащили под кровать. Тащили в ад.

У меня было лишь два желания. Чтобы смерть была без боли. И не остаться в аду. Я закрыла глаза и последние вдохи потратила на бесконечный крик.

Но дверь не закрылась до конца.

Ада оттолкнула ее плечом в последнюю минуту, ворвалась в комнату с воплем, рухнула на колени и схватила меня за локти, тащила меня, пока что-то тянуло меня за собой. Казалось, я разорвусь надвое. Мои руки захрустели, я ощущала, как ботинки и носки пропадают с ног в горячей жидкости, что пенилась на моих ногах.

— Держись! — провопила она и потянула изо всех сил. Я нашла силу в ногах и отбивалась, пока меня не отпустило. Ада отлетела назад, а я рухнула недалеко от нее.

— Ада! — взвыла я. Она села на колени и вытащила меня из-под кровати к себе.

Свет загорелся в комнате, и мы в ужасе повернулись к двери. Мои родители стояли в пижаме, растерянные и испуганные.

— Мы слышали крики, что такое? — спросила мама пронзительным голосом.

Мы с Адой оглянулись на кровать. Со светом все выглядело нормально. Под ней были лишь пара пыльных зайцев.

Но мои ноги. Это была другая история. Мы увидели их одновременно с ними.

Мама завизжала:

— Что с твоими ногами!

Мои ботинки пропали. И носки. Джинсы были разорваны на коленях, края ткани были неровными и мокрыми. Мои ноги были покрыты тонким слоем ярко-красной крови.

— О, — потрясенно и тихо сказал папа. Он перекрестился.

Мама сглотнула, глядя на мои ноги так пристально, словно пыталась прочитать их. Она пыталась прочитать.

Ада коснулась ладонью моего плеча. Я неловко развернулась и посмотрела на свои ноги сзади.

Темные буквы складывались в слова «твоя вина» на мясистой части моей правой икры.

Мама смотрела и не приближалась.

— Я принесу бинты, — шепнул ей отец. Он сжал ее плечо.

Я не понимала, почему никто не успокаивает меня?

Наконец, мама сказала:

— Перри… — но не смогла закончить. Я знала по тону, что она скажет.

Я посмотрела на Аду. Она не помогла мне, увидев Жуткую клоунессу. Я не успела отругать ее за это. Я молила ее глазами рассказать правду. Она вскинула голову и посмотрела на маму.

— Мам, — сказала она, дрожа. Страх и адреналин звучали в ее голосе. — Это не вина Перри. Она этого не делала.

— Тогда кто? — спросила она. Мама тряхнула головой и губами произнесла слова, которые я не расслышала. Кто теперь псих? Мама говорила с собой у нас на глазах.

Я не хотела ничего говорить. Я не знала. Я дала говорить Аде.

— Мам. Я спала, и Перри вбежала в комнату. Дверь открыло… что-то… — она замолчала и посмотрела на ковер, ни на чем не сосредотачиваясь, и глубоко вдохнула. — Что-то схватило ее сзади. За ноги. И потащило ее сюда. Пыталось затащить под кровать.

Мы выжидающе смотрели на маму. Ее брови поднялись и застыли от потрясения. А потом она улыбнулась. Неприятно.

— Я не могу это слушать, — сказала она. Она развернулась и вышла в коридор. Я слышала, как она прошла папу в коридоре и прошипела ему. — О, теперь и Ада туда же. Это передается в семье.

Что передается? Призраки? Безумие? Мы с Адой с вопросом переглянулись, вошел папа. Он вздохнул и опустился на пол рядом с нами. Он поставил аптечку первой помощи и бутылку воды, вытер мои ноги мокрым полотенцем, а потом нанес на слова мазь, которая обычно щипала, но я ничего не ощущала. Кровь смылась, но слова было видно. Жутко. Твоя вина.

Моя? Что я сделала? Я посмотрела на Аду и отца. Судя по их хмурым лицам, они тоже об этом думали.

Я начала побаиваться, что сама написала эти слова. У меня был швейцарский армейский нож в выдвижном ящике у кровати. А еще иглы и булавки. Чем это отличается от порезов в старшей школе? Тогда я хоть помнила, как намеренно ранила себя.

— Крови было много, — вяло сказала я.

Он кивнул, его губы побелели, он сжал их в строгую линию.

— Порезы были глубокими.

— Нужны швы? — спросила я.

Он замер и посмотрел на меня, словно было глупо думать о швах в такой момент. Может, он был прав.

— Нет, ты будешь в порядке.

Он закончил бинтовать мою ногу, а потом коснулся краев джинсов.

— Что произошло?

Я посмотрела ему в глаза.

— Их съел монстр.

Он взглянул на Аду, а потом на меня.

— Это не смешно, Перри.

Он встал со стоном.

— Нет, — выдавила я. — Не смешно, да?

Он посмотрел на меня со странным выражением. Словно пытался решить, насколько я серьезна. Может, он хотел мне поверить.

Но он этого не сказал. Он прошел к двери и, закрывая ее, сказал:

— Ада, присматривай за своей сестрой.

— Пытаюсь, — тихо сказала она, обращаясь ко мне.

— Мне очень жаль, — я повернулась к ней, не зная, что делать с ногами.

— Это не твоя вина, — сказала она.

— Моя нога так не считает.

Я думала, она рассмеется, но вместо этого она заскулила и вытерла нос.

— Перри, мне страшно. Очень-очень страшно.

Я придвинулась к ней, чтобы наши плечи соприкасались.

— Мне тоже.

— Ты видела эту штуку?

— Нет, — поежилась я. — Но я видела другое. Страшное.

Мы молчали какое-то время, глядя на кровать.

Глубоко вдохнув, Ада сказала: