Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не часть группы. Даже не живая.
Я посмотрела на Аду, а та остановилась вместе с мамой.
— Что такое? — тревожно спросила мама.
Ада потрясенно смотрела на Жуткую клоунессу, уходящую от нас, а потом посмотрела на меня огромными глазами.
Понимающими глазами.
Не только я. Ада тоже ее видела.
— Ты ее видела! — воскликнула я.
Она тряхнула головой и повернулась к маме.
— Ничего. Кто-то врезался в меня.
— Нет! — закричала я и схватила Аду за плечи. — Это была она! Ты ее тоже видела! Жуткую клоунессу!
— Жуткую… что? — растерялась мама. А потом заворчала и вскинула руки в воздух. — Забудь, не хочу знать.
Она пошла по коридору, Ада поспешила за ней, вырвавшись из моих рук и не глядя мне в глаза.
Я оглянулась на Пиппу в последний раз, она стояла в конце коридора и смотрела нам вслед.
Я изо всех сил бросила в нее свои мысли.
«И все? — спросила я. — Даже не поздороваешься?».
«Не принимай таблетки, — коротко ответила она. — Не дай ей обмануть себя. Она обманула меня».
Я опешила. Я хотела бы видеть выражение ее лица четко с такого расстояния.
«Таблетки? Кто обманул тебя?».
— Перри! — позвала мама.
Я оглянулась.
— Иду.
Она скрестила руки.
— Скорее.
Я рассеянно кивнула и оглянулась на Пиппу. Коридор был пустым.
Я вздохнула и снова разозлилась. Я пошла по коридору за мамой и вошла в кабинет доктора Фридмана.
Ничто не изменилось.
Там все еще сидела за стеклом с нарисованным инеем беловолосая секретарша Бетани. Приемная была без окон, удушающей, всего два журнала и один «Ридерз дайджест», все из девяностых. Еще несколько человек ждали других врачей, смотрели друг на друга, на стены и пол.
Мы долго не ждали. Доктор Фридман выглянул из кабинета.
Теперь у него была борода, но остальное осталось прежним, как и пресыщенное выражение на лице.
— Перри, — сказал он с фальшивым теплом. — Заходи.
Я встала и была удивлена, что мама тоже встала.
— Спасибо, что согласились так скоро ее принять, — сказала мама слишком сладко.
А посмотрела на нее.
— Куда ты?
— Я хотела бы войти.
Только через мой труп. Я посмотрела на доктора. Он тепло улыбнулся моей маме.
— Простите, миссис Паломино, — сказал он. — Мне нужно быть с Перри наедине.
Я торжествующе посмотрела на маму, радуясь мелочи, и пошла за доктором.
Его кабинет не изменился. То же окно с видом на кленовые деревья, что были голыми и влажными поздней зимой. Я села на диван, как по привычке. Это изменилось. Подушки были тверже. Может, просто моя задница была уже не как у бегемота.
— Ты сильно похудела, Перри, — сказал он, указав на меня ручкой. Я задумалась, не слышал ли он мои мысли. Нет, но его работой было читать меня. — С прошлого раза, конечно.
— Ага, — сказала я, не утруждаясь.
— И волосы уже не синие.
— Не синие.
— Я, кстати, смотрел твое шоу.
Я невольно скривилась.
— Было интересно, — продолжил он, уже заполняя листок глупого блокнота. — Я так понимаю, что больше ты этим не занимаешься.
— Угу.
— Хорошо. Не думаю, что для тебя это лучшая профессия.
Я чуть не рассмеялась от слова профессия, а потом поняла, что он смеется надо мной.
— Бывали и плюсы, — сухо сказала я.
Он издал звук, похожий на вздох. А потом скрестил ноги и склонился вперед, глядя на меня.
— Твоя мать объяснила, что с тобой происходит. Я хотел бы выслушать тебя.
Мне уже надоело пересказывать события последних нескольких недель. Я глубоко вдохнула и погрузилась в это, старясь не сильно вдаваться в подробности. Но я рассказывала ему все. Он уже считал меня сумасшедшей, так что изменится? Мне было все равно, что он думал.
Он слушал, кивал, писал, переворачивал листок и повторял.
— А что с мужчиной, разбившим тебе сердце? — спросил он, когда я закончила случаем на крыше и странностями со временем утром.
— Что? — почему он спрашивал это? Он меня вообще слушал? Демоны на крыше!
— Твоя мама сказала, что ты расстроена из-за мужчины. Что ты его любила.
— Как это связано?
Он молчал. Он кивнул и издал «угу».
— Это было давно. В прошлом году.
— На исцеление требуется время, Перри.
— Я исцелена.
— Почему ты так думаешь?
Я издала раздраженный звук. Я ощущала, что гнев поднимается все выше от носков к пальцам рук. Мне не нравилось, куда он ведет.
— Я говорила, почему я здесь.
— Ты думаешь, что тебя мучает призрак, или ты одержима.
Звучало безумно из его уст, но я должна была держаться своего мнения. Я не притворялась. Я не могла отступить.
— Да. Так я думаю. Когда это случилось в последний раз, люди сказали, что я пыталась сжечь дом. Теперь, если не хотите повторения, поверьте мне.
Он прищурился.
— Это угроза?
Я тоже прищурилась.
— Нет. Я просто говорю, как есть. Это не связано с Дексом.
— Перри, — сказал он. Он снял очки и медленно потер лоб, словно ему было больно просто говорить со мной. — Ты любила мужчину, он разбил тебе сердце. Ты забеременела от него, не зная этого, а потом потеряла ребенка ужасным выкидышем. Я слышал тебя, но ты упускаешь кое-что очевидное и простое.
— Например?
Он вздохнул, я его раздражала. Хорошо.
— Ты прошла через ужасное событие, разбивающее сердце, и ты не смогла с ним справиться. От этого у тебя возникла иллюзия, что ты одержима, что вокруг призраки. В твоей голове никого нет, Перри. Это только ты. Тебя терзают чувства, которые ты не принимаешь. Ты горюешь и скрываешь это, а от этого может случаться разное.
На миг я поверила ему. Я думала, что такое возможно, что все может быть в моей голове, что мое подсознание придумало это, чтобы я поняла реальность. Но он хотел, чтобы я так думала. Я была умнее этого.
— Я даже не хотела ребенка, — сказала я, пытаясь придумать, как ответить. — Это бы разрушило меня.
— Это не значит, что ты не горюешь. Это была твоя последняя связь с ним.
Почему-то эта фраза вонзилась в меня. Последняя связь. Раньше я думала, что мы как-то связаны, что мы — один человек, которого давно разделили, а теперь считала, что связи нет. Я была здесь, почти в аду, а он не знал. Он разорвал связи.