Оставшиеся два дня сливаются в размытое пятно из подготовке к похоронам и самих похорон. Выдержав несколько споров с матерью в начале, Антон все-таки перекладывает все организационные вопросы на собственные плечи.

Дела отвлекают его от мыслей о рассыпающейся по кирпичикам былой обустроенности жизни и спасают от эмоций, которых для него оказывается слишком много. Вера, как всегда чуткая и внимательная, не оставляет его наедине, и иногда Антон почти ненавидит себя за то, что в дни отцовских похорон чувствует не только скорбь.

Он словно пытается напоследок набрать запас проведенных с Верой минут, пусть горьких, но совместных. Она рядом и достичь ее сейчас куда проще, чем неделю назад: она сама обнимает его, сама инициирует ободряющие прикосновения, и Антон, не сомневаюсь ни секунды, первым берет ее за руку, когда они стоят плечом к плечу у свежевырытой могилы. Ему паршиво, как никогда, но теплая Верина ладонь в его – якорь. Якорь, который он неотвратимо потеряет уже на следующий день.

Весь обратный полет Антон думает только о предстоящем заседании. За эти дни Вера и словом не обмолвилась о близости даты, но он успел заметить, как она время от времени открывает в телефоне календарь и долго смотрит в экран, не делая ни единой пометки.

Посадка самолета проходит не совсем идеально, однако сознание Антона фиксирует каждый пункт в его мысленном чек-листе без всякого внимания с его стороны. Он забывает подробности полета, едва покинув здание аэропорта.

Вера быстрым шагом идет чуть впереди, пока Антон, напротив, старается ступать как можно медленнее, оттягивая наступление последней секунды перед расставанием.

– Вера? – Вырывается у него вдруг.

Она останавливается, и Антон в пару секунд сокращает дистанцию.

– Да? – Они встречаются взглядами: в Верином сияет обнадеживающая смесь из вопроса и ожидания.

Прямо посреди потока входящих и выходящих из дверей аэропорта людей Антон на одном дыхании выпаливает признание:

– Я все еще не хочу разводиться.

– Антон…

– Подожди, – он взмахивает рукой, чтобы поймать ее ладонь кончиками пальцев, эфемерно удержать рядом, не позволить уйти прочь. – Пожалуйста, Вера.

Она кивает и расслабляется, не пытаясь избавиться от соприкосновения их рук.

– Я понимаю, что… – Антон нервно вздыхает; все наполняющие голову слова кажутся слишком пафосными, чересчур романтичными, чтобы быть произнесенными вслух, но других у него нет: – Ты хочешь брак с чувствами. Я понял, да. И я, наверное, не лучший вариант. – У него вырывается смешок. – Раз чувств ко мне у тебя не возникло. Но… Давай попробуем по-другому? Со свиданиями, ухаживаниями, – он с трудом заставляет себя замедлиться и не тараторить. – Всем, что захочешь. Мы узнаем друг друга лучше, начнем все правильно.

– Я ничего не понимаю. – На побледневшем Верином лице и правда отражается едва ли не шок. – Зачем это… тебе?

– Я все еще не вижу на месте своей жены другую. – Антон не позволяет себе отвести от Веры взгляд ни на секунду: она должна смотреть ему в глаза. – Я вообще никого, кроме тебя, не вижу, потому что люблю.

Глава 31

Не знаю, как стоит реагировать на признание в любви – никто прежде не говорил мне этих слов, но, думаю, мои эмоции далеки от стандартных. Далеки, потому что я… не верю.

– Ч-что? – роняю я шепотом; в ожидающем, открытом взгляде синих глаз мелькает растерянность.

Антон сглатывает и повторяет:

– Я тебя люблю.

Будто изнутри голову заполняет звонкий шум. Я морщусь, стараясь вернуть себе ясность ума, однако мысли путаются, растворяются, как дым под небрежным взмахом руки.

– Еще недавно ты говорил иначе, – замечаю я удивительно спокойным тоном.

Антон хмурится. Нервно дергает бровью и нетерпеливо переступает с ноги на ногу. Во всем его теле вибрирует взвинченность, на левом виске видимо пульсирует жилка.

– Я никогда не говорил, что ничего к тебе не чувствую, – говорит он медленно, явно испытывая трудности с озвучиванием внутренних переживаний вслух. – Но я не понимал, насколько мои чувства к тебе стали сильнее. Проросли в меня. Я этого не знал.

– Что изменилось? – Наверное, каждая моя реплика похожа на пункт из плана допроса, но острое стремление добраться до сути случившихся с Антоном перемен опять одерживает надо мной вверх.

Я устала от недомолвок. Я не могу просто поверить мужу на слово. Я не знаю как.

Ужасно признавать, но мне хочется завалить Антона вопросами о том, за что он любит меня, что во мне есть такого, во что можно влюбиться, – и я отлично осознаю, что стоит за этой потребностью.

Я просто-напросто не готова поверить, что и меня можно любить.

– Ты ушла, – прерывает мой внутренний сеанс самоуничижения Антон. – Вот что изменилось.

Былой тонкий ручеек из людей и чемоданов, льющийся в направлении аэропорта, растекается в полноводную реку и оттесняет нас подальше от входа, сбивая меня и Антона с ног и с линии разговора.

– Вера… – Я чувствую прикосновение теплых пальцев к моей руке.

– Да?

– Скажи что-нибудь, – просит Антон, и на его посеревшем от недосыпа лице за физической усталостью проступают уязвимость и страх. – Если ты не заинтересована, то я…

– Не заинтересована? – С моих губ срывается почти истеричный смешок. – Я до сих пор не могу понять, как ты не заметил… – Свободной рукой я испуганно прикрываю рот, останавливая себя на половине фразы.

Разумеется, Антон не упускает из виду мою внезапную оговорку.

– Что я не заметил?

Зажмурившись, я шумно вдыхаю холодный и влажный воздух, прежде чем упасть в омут, выбраться из которого уже вряд ли сумею:

– Что я в тебя влюбилась, – выдыхаю я и, распахнув глаза, трусливо слежу за вылетающим из моего рта облачком пара, лишь угловым зрением смутно видя, как постепенно осознание смысла моих слов накрывает Антона, заставляя его застыть неподвижной глыбой на несколько долгих минут.

– Когда? – спрашивает он наконец и крепче сжимает мою ладонь в своей.

– Помнишь, – начинаю я издалека, – летом у тебя была аварийная посадка?

Антон кивает немедля.

– Тогда я поняла. – Эмоции того дня вновь ударяют мне в сердце, и я грустно улыбаюсь, отгоняя застарелую боль прочь.

– Вера… – Не выпуская из своей руки мою, кончиками пальцев свободной Антон дотрагивается до моего лица, лаская кожу щеки и шеи. Я прикрываю глаза. – Почему ты ушла? Почему почти полгода спустя после?..

Мне не нужно раздумывать над ответом, однако заговорить получается не сразу.

Вокруг стоит людской гам, слышится грохот проезжающихся по неровной брусчатке чемоданных колесиков и пронзительно гудят следующие одно за другим такси. Я чувствую жар любимых прикосновений, впитываю в себя родной запах и одновременно пытаюсь