Насколько же Ян правильно выбрал место! Китайцам пожары не грозят. Нет плотной застройки, рядом много воды: озеро и море.

Перед самолётами уходящей в залив полосой тянулись полтора километра идеально ровных бетонных плит, небольшим летательным аппаратам этого должно хватить за глаза. Одна машина с работающим двигателем стояла ровно, вторая — под углом к оси взлётки, сорокаметровой ширины лента цвета слоновой кости легко позволяла им маневрировать свободно.

Ага, вот и смелые лётчики!

На носу самолётика с дурацкой кабиной серебрился размытый нимб крутящегося винта, под колёса подставлены красные колодки с ручками. Возле уродца работали двое молодых мужчин — упаковывали средних размеров красный пластиковый контейнер, подобный тем, в которых хозяева семейств хранят свой инструмент. После чего большинство папаш ставят их на самую дальнюю антресоль, отправляя на вечное хранение.

Через минуту один из мужиков выпрямился, заглянул в кабину, бросил взгляд на приборы и заглушил двигатель.

Ух, как же хорошо стало… Каждый раз удивляюсь, насколько мощными и громкими двигателями оснащены даже небольшие летательные аппараты.

Рядом с «горбуном» замерла белоснежная «Сессна» с двумя двигателями, эта ласточка покрупней будет! Здесь и народу было побольше — двое крепких парней с жёнами и их дети. Горка багажа пока лежала на бетоне, накачанный чувак в клетчатой рубахе с высоко подвёрнутыми рукавами неспешно укладывал поклажу внутрь, смотрел, прикидывал, что-то вытаскивал, перекладывал снова, второй ему подавал.

Женщины и дети авиаторов бездельничали. Расстелив прямо на лужайке за фонарями большое покрывало из плёнки, они устроились кто как захотел. Посередине стояли большие корзины со снедью и бутыли с водой. За спиной — две яркие каркасные палатки.

— Они прямо на поле и жили, — предположила Ани.

— По крайней мере, прошлую ночь точно провели здесь, — согласно кивнул я. — Боялись оставлять подготовленные самолёты без присмотра.

Тут нас заметили.

Первой вскрикнула девочка лет десяти, мамашки резво подскочили, двое мужиков тоже среагировали с похвальной быстротой — моментально выхватили стволы, хорошо, что гладкоствольные. Ничего себе, какой тёпленький приёмчик! Впрочем, разве мы поступили бы иначе? Дикий Запад, твою душу!

— Ань, успокой их!

У неё голос резкий, так что услышат хорошо. К тому же пусть лучше женщина крикнет, это расслабляет.

— Нет проблем, господа! — проорала боевая подруга по-английски. — Мы уже уходим! Просто приехали посмотреть! Уходим!

С другой стороны тоже загорланили — явно недружеское, понял без переводчиков.

Уймитесь уже, паникёры…

— Спугнули, — достаточно безразлично бросил я.

С ними всё ясно, сваливают. Собрались, какое-то время готовились, шаманили машины и наконец решились. На наше бытие побег эскадрильи никак не повлияет, последствий не будет, мы остались при своих.

— Правильно сделали, что спугнули! — неожиданно раздался из-за кучи обломков тихий женский голос. — Я из-за них даже в терминал сходить не могла, представляете, этот хрен в красной майке вёл себя как директор пляжа. А вы русские?

Всего лишь второй раз после дня «G» меня об этом спрашивают.

После первого случая последствия были: я узнал философскую поговорку-выручалочку, пользоваться которой буду всю оставшуюся жизнь.

Что теперь?

Джип обсыхал возле старого здания аэропорта.

Мы медленно зашли в аркаду, попав в маленькую уютную галерею, где всегда сухо в дождь и прохладно в жару. Гениальная на Корфу архитектура.

— Да пойдёмте же внутрь!

— Это что, твоя обитель? — брезгливо скривилась Ани, отколупывая пальцем кусок старой штукатурки.

— Тут жила, что уж имеем, не барыня… Сначала выбила боковое окно со стороны терминала, чтобы с дороги не заметно было, влезла внутрь. Потом удалось открыть дверь, стало полегче.

Она подошла к одной из дверей, достала отвёртку и ловко отжала язычок замка.

Светка с голубыми глазами. Светлана Одинцова, блондинка из Одессы с хорошим южнорусским лицом. Невысокая плотная девушка лет двадцати пяти или чуть больше, не станешь же после пяти минут знакомства расспрашивать о возрасте.

— Когда вы начали пилить своей жужжалкой ограду, я испугалась всерьёз, подумала, бандиты какие-то лезут!

— А потом? — спросил я, разглядывая бесхитростное жилище, устроенное в тесном производственном помещении-пенале.

Стеллажи по стенам, простенький сейф, два стола со стульями, диван. Везде старые плакаты, календари и графики. Когда-то тут сидели авиационные мастера или начальники участка. Технари. Коллеги, так сказать, узнаю родное! Разве что называли их как-то иначе. Сервис-мастер, старший инженер смены, специалист по контролю качества…

Слева на столе находилась коробочка старого интеркома ITT, такие до сих пор можно встретить на промышленных предприятиях… Аж ностальгия пробрала! Держу пари, в ящиках стола лежат журналы по технике безопасности.

— Лицо твоё разглядела. — Светлана располагающе улыбнулась. — Уж больно оно нашенское, родное! И веснушек много.

Я машинально дотронулся до обгоревшей морды. Лицо как лицо, чего они пристали?

— Вот-вот, я говорила! — тут же обрадовалась Ани, по-хозяйски хватая меня под локоть и притягивая поближе. Ещё и грудью прижалась. — А ты что ответил, дорогой? «При чём тут конопушки, там какой-то самолёт летает, вот что обсуждать надо, давай бегом, бегом…» Много ты смыслишь в главном!

Надо же, девушка из Одессы! Загибаем пальцы, считая сюр. Одна в старом здании иностранного аэропорта. Прячется, но как-то наивненько… К людям не едет. В кармане лежит большая отвёртка. Любит и умеет бить окна. Определяет русских по веснушкам. Анекдот какой-то.

— Ты вообще как тут появилась, птица? — спросил я, с опаской садясь на старый продавленный диван. Господи, на нём, наверное, сам Одиссей сидел.

— Известно как, с дружком-любовником! — бесхитростно заявила одесситка, торопливо раскладывая по пластиковым тарелкам печенье. — Чай горячий, я воду на костерке кипячу, за зданием между гаражами. Если курите, то можно. Сейчас джем достану!

— Свет, да ты не суетись, лучше подробней расскажи, — попросила Ани.

— Да чё рассказывать? Нечего. Натерпелась страхов, вот и весь рассказ.

— Почему в Керкиру не поехала? У тебя машина есть?

— Есть Егор, есть… А караулить кто будет?

— Что тут можно караулить? — спросил я, ещё раз оглядывая нехитрую обстановку. Ничего ценного не вижу. Разве что сейф…

И вдруг что-то начал понимать, замирая в ожидании. Сейчас что-то будет. Словно холодная вода поднималась от ног к голове… Напарница тоже молчала, внимательно глядя на одесситку.