После бала сделали потрясающий салют. Мы с Машуней, крепко обнявшись, любовались этим невероятным цветастым зрелищем. И… было даже немного грустно, что такое великолепное мероприятие подходит к концу. (Консо, определись уже наконец — понравилось тебе там, или нет⁈)

— Это было… незабываемо. — произнесла Машуня, когда мы под ручку направлялись к её общежитию по зимней подсвеченной дорожке.

— Согласен. Не помню, чтобы я хоть раз в жизни так много танцевал. — я наблюдал за тем, как мои богини, перекидываясь снежками и весело хохоча, побежали в сторону общежития первогодок.

— Можно… мне немного постоять с тобой? — тихо спросила рапиристка и с надеждой заглянула мне в глаза.

— Можно. — согласился я, и прижав девчонку к себе, крепко обнял.

— Хочу, чтобы этот миг длился вечно… — прошептала она, зарывшись лицом мне в рубашку: — Ты даже не представляешь, насколько я счастлива… Эти два дня просто перевернули мою жизнь.

— Да, ладно тебе. Главное, что ты теперь — свободна.

— И всё это — благодаря тебе. — Машуня чмокнула меня в щёку и вновь уткнулась лицом в мою рубашку.

Время ушло на второй план. Мы просто молча стояли, абстрагировавшись от окружающей нас суеты. Многие ребята тоже держались за ручки, весело шутили, обнимались и пытались поскорее скрыться с глаз настырных инспекторов и преподавателей. А снежинки медленно падали на землю, напоминая о том, что на дворе… вообще не май месяц.

Только после того, как Машуня мило чихнула, я тонко намекнул, что ей бы пора в тепло.

— Может… зайдёшь? — осторожно поинтересовалась она.

— Боюсь, меня не так поймут. — честно ответил я.

— Точно… Но я буду вспоминать этот день. И вспоминать тебя… — рапиристка взяла меня за руку: — Особенно — ночью!

— Эй! — усмехнулся я: — Хотя… чего я ждал? Горбатого исправит только могила.

— Я говорю правду и от всей души. — игриво подмигнув, прошептала Машуня и вновь чмокнула меня в щёку: — Спасибо за потрясающий вечер, Господин Демидов. Очень рассчитываю, что как-нибудь… мы обязательно это повторим.

— Только без нападений в туалете.

— Не могу ничего обещать. — хитро ответила Машуня, и внимательно оглядев моё лицо на прощанье, направилась в сторону входа в общежитие.

Проводив развратную рапиристку взглядом, я наконец-то обратил внимание на окружающий мир.

Улица опустела, оставив заснеженные дорожки и фонари ждать утра в полном одиночестве.

Любуясь прекрасными зимними пейзажами, я хотел пойти в общагу и связаться с Шанго, но во мраке старой акации вспыхнула пара белых огоньков.

— О! Ты уже здесь? — обрадовался я: — Говорила же, что придёшь за мной к полуночи?

— Кто же знал… — из мрака вышла Настя и начала медленно идти ко мне на встречу: — Что тебя нельзя оставлять без присмотра?

— Эм… В плане? — я осторожно остановился. Милая улыбочка Шанго — вестник знатного звездеца. Увидел нечто подобное на прекрасном личике Лай-Лабе — беги. Беги и не оглядывайся…

— Неужели ты думал, любовь моя, что у меня здесь нет своих глаз и ушей? — ласково промурлыкала Настя, и вытащив мобильник, показала мне фотографию. Туалетная кабинка… На горшке в полном ауте сижу я. А верхом на мне — шокированная Машуня.

Вот же мелкая журналистская засранка! Ещё и на мобилу тайком щёлкнула. Дурёха подписала себе смертный приговор… Хотя, не уверен, что я доживу до рассвета.

— Это — дикое недоразумение! Я — клянусь! Я всё объясню…

— О, да что ты говоришь? — продолжая мило улыбаться, ответила Шанго: — В этом нет ничего такого… Просто МОЯ лучшая подруга верхом на МОЁМ мужике в женском туалете. Здорово, правда?

— В общем, там такая ситуация…

— Такая, это, какая? — Шанго в один прыжок преодолела расстояние до меня, и ласково провела по моей щеке: — Милый-милый, Консо… Сколько лет прошло, а ты так и не понял, что Мамочка всё увидит… Мамочка всё узнает.

— Будет сильно больно?

— Что ты, зайчонок? От перелома тазобедренной кости ещё ни один трейсер не умирал. Я сняла нам загородный домик… Так что твоих криков никто не услышит. — по девчачьи хихикнув, ответила Настя, и схватив меня за руку, потащила к главным воротам.

— О-хо-хо-хо!!! — Хихаль ликовала: — Обожаю эту женщину! Ну, теперь твоим бейцалам — железобетонный трындец! Хе-хе-хе…

Больше никаких балов.

Никаких.

Балов.

Глава 9

А я уже говорил… что такое — безумие?

Это, когда крайне ревнивая девушка, искренне хочет показать, что совсем не ревнует, а потом «залюбливает» тебя до такой степени, что ты уже просто физически не в состоянии смотреть на других. Причём — не важно, девушки там или парни. Ты просто превращаешься в уставший кусочек отбивной, который лежит на огромной кровати, где-то в подмосковном доме и мёртвым взглядом смотрит в потолок…

— Ой, не драматизируй. — улыбнулась Шанго и легла мне на плечо: — Ничего же страшного не было!

— Ага… — трясущейся рукой, я кое-как добрался до стакана с водой на тумбочке: — Ты — зверь…

— Сам напросился!

— А я себя виноватым не чувствую. Ты сама отдала меня своей подруге на растерзание.

— Чтобы она — защищала тебя от нападок глупых котят!

— Да-а-а… И именно поэтому отдала меня такому же глупому котёнку. — хмыкнул я: — Женская логика… Коварная, жестокая и непробиваемая.

— Ну, прости… — Настя погладила меня по щеке: — Я правда не подумала, что Машуне снесёт крышу. Мне казалось, что она просто играется.

— Играется⁈ — ужаснулся я, вспоминая всё пережитое: — Прошу — пожалейте деда! Мне уже не восемнадцать годков, чтобы маневрировать и уклоняться от настырной девчонки. Я за спокойное времяпрепровождение.

— Опять прибедняешься? — усмехнулась Шанго: — А мне кажется, что тебе, иногда, нужна подобная встряска. Так сказать, чтобы мозг не закисал.

— Спасибо, но не надо. Я прожил богатую на события жизнь и сейчас настроился на отдых. Спокойный старческий отдых… Типа — пенсия, как у людей. Чтобы жить в своё удовольствие и с ностальгией вспоминать моменты бурного прошлого. Вспоминать, а не переживать!

— Потерпи чуть-чуть, любовь моя. Совсем скоро мы разберёмся со всеми проблемами и будем жить спокойно. Как ты и хочешь. — Настя игриво улыбнулась и поцеловала меня в губы: — Но, а