Если следовать этой логике (в той степени, в какой в рассуждениях Брюс можно найти логику), то Барак и Мишель Обама – треш, поскольку не заслужили того, что имеют; они добились успеха только потому, что отобрали ресурсы и возможности у тех, кто их по-настоящему заслуживал; и они свысока смотрят на других. Говоря прямо, карьера Обамы и его жены – результат «позитивной дискриминации», Обамы зазнайки и выскочки и смотрят сверху вниз на «ожесточившихся и хватких» белых людей – последнее обвинение можно понять только в контексте. В 2008 г. Обама, тогда еще кандидат в президенты, в своем выступлении сказал, что люди из маленьких американских городов, из экономически депрессивных районов «ожесточаются и хватаются за оружие, или религию, или неприязнь к тем, кто не похож на них, выступают против иммигрантов или против свободной торговли, виня их в своих разочарованиях»{245}.

Вместо того чтобы смягчить свое высказывание, Брюс своим, мягко говоря, эксцентричным толкованием еще больше обнажила уродливый расизм. Ее основной довод состоял в том, что нынешние обитатели Белого дома принципиально не подходят для своей работы – потому что отличаются, и отличаются в худшую сторону от тех, кого Брюс косвенно называла «нами» – а именно от «настоящих» американцев, а именно от белых.

Я убеждена, что по большому счету утверждение Брюс не менее оскорбительное и не менее расистское, чем «МЫ ТЕПЕРЬ ПРЕЗИДЕНТ». Разница в том, что Брюс – как и столь многочисленные консервативные медиаперсоны, особенно связанные с Fox News, – была причастна к логически выводимому расизму, тогда как тролли распространяли расизм однозначный, не прибегающий к оправданиям и безусловно открытый расизм. Какими бы ни были их политические симпатии в реальной жизни, каким бы ни было их настоящее отношение к кандидатуре Барака Обамы или к небелому населению вообще, тролли во всю глотку орали о том, о чем на более «цивилизованных» на первый взгляд форумах говорили едва слышно. Осудим троллей, тут двух мнений быть не может. Но не забывайте, что тролли – не единственные, кого следует осуждать. На самом деле их поведение только верхушка культурного айсберга – подлинным масштабам которого посвящена следующая глава.

[17]

Одна из самых узнаваемых социальных реклам 1980-х, посвященных борьбе с наркотиками, изображала напряженный диалог отца и сына. Отец размахивал коробкой с какими-то принадлежностями для приема наркотиков, явно найденной в вещах у сына, и требовал объяснений. «Кто тебя этому научил?» – спрашивал отец дрожащим голосом. «Ты, разве нет? – отвечал сын. – Я научился, глядя на тебя». Камера останавливалась на лице потрясенного отца. «У родителей, которые употребляют наркотики, вырастают дети, которые употребляют наркотики», – объявлял голос за кадром{246}.

Несмотря на общую мелодраматичность и спорные посылы этой социальной рекламы, тот аргумент, что родителям не следует забывать о последствиях собственных поступков (оспаривающий лицемерный родительский императив «делай то, что я говорю, а не то, что я делаю»), прямо применим к анализу троллей. В частности, рефлекторное осуждение троллинга не принимает в расчет (и не может принимать) тот факт, что троллинговое поведение параллельно целому ряду культурно приемлемых логик. Тролли могут доводить эти логики до крайних и гротескных пределов, но в конечном счете поступки троллей пересекаются с теми же самыми культурными системами, которые образуют норму. И это бросает тень на сами системы так же, как и на троллей, которые ставят их на службу себе и эксплуатируют.

Основываясь на предыдущем обсуждении маски тролля, в этом разделе мы рассмотрим те особенности культуры, посредством которых и благодаря которым была выкована маска тролля. Мы также истолкуем способы, которыми зеркало троллей отражает традиционные нормы поведения и установки (и пускает солнечных зайчиков, высвечивая неприятные моменты). Будут рассмотрены три отдельных элемента: отношения между подачей информации в СМИ, эмоциональным дистанцированием и черным юмором; способы, которыми троллинг копирует логику социальных сетей; поведенческие последствия политических потрясений.

Первый из факторов, поддерживающих маску тролля, – связь между подачей информации в СМИ и диссоциативным юмором. Кристи Дэвис определяет эту связь в своей работе «Шутки, которые следуют за освещением катастроф в СМИ, в эпоху глобального телевидения»{247}. Дэвис утверждает, что смех на фоне насилия или других трагических событий не столько выражение бесчувственности, сколько свидетельство определенного набора исторических и технологических условий. Как объясняет Дэвис, «больной» юмор существует с незапамятных времен, по крайней мере с изобретения письменности, когда люди начали записывать анекдоты. Но даже самые «больные» шутки никогда не принимали форму современных шуток о катастрофах. Кроме того, хотя люди, безусловно, комментировали страшные новости, эти комментарии никогда не выливались в отслеживаемые циклы шуток (группы шуток, которые появляются в ответ на трагическое событие, развиваются и со временем сходят на нет). Знаменательные исторические события породили немало анекдотов «задним числом» – например, катастрофа «Титаника» или убийство Авраама Линкольна, – но Дэвис утверждает, что этот тип юмора стал заметным только после того, как соответствующие события были широко популяризованы кинематографом{248}.

Как пишет Дэвис, первый масштабный цикл шуток такого рода последовал за убийством президента Джона Кеннеди и совпал с тем, что Дэвис описывает как «тотальную победу телевидения»{249}. Дэвис приводит три причины такой связи. Во-первых, сообщения о катастрофах по телевизору обрамлены «ерундой», что создает нелепый набор для отклика, усложняя или просто делая невозможным нормальные проявления человеческой эмпатии. Во-вторых, телевидение размывает границу между реальностью и вымыслом, фактом и фикцией. Транслируемые в прямом эфире катастрофы сливаются с кинообразами катастроф, не позволяя зрителю искренне поверить в реальность происходящего и ослабляя воздействие реальной трагедии. И наконец, переживание показываемой по телевизору трагедии опосредуется пространством, временем и географией, облегчая эмоциональное отстранение (а порой даже вынуждая к нему), а значит, и циничный или «юморной» отклик{250}.