К тому же я и сама чертовски устала. В голове все крутилось и крутилось воспоминание о том, что произошло на скалах. Боги, да что это такое? Какую власть имеет надо мной этот мертвый город?

Я нервно сжала кулак. Сейчас рана не тревожила и кровоточить перестала. Может, я все придумала? Просто порезалась на скалах и не заметила? И почему я в это совсем не верю?

Последний Берег развернулся перед нами как-то внезапно. Долетел теплым дымом костров, ароматом еды и морской соли. Людскими голосами и лихой разбойничьей песней. Поскрипыванием битых хёггкаров и плеском волн. И удивительно, но я была рада снова во все это окунуться! Так рада, что при виде Наны едва не бросилась ее обнимать!

Шторм проследил за моим взглядом и сказал тихо:

– Если конухм узнает о том, что ты снова пыталась сбежать, не отдав долг, тебе перережут горло, Мира.

Совсем рядом шумела жизнь, простая и безыскусная. И ужасы фьордов казались почти нереальными. Но они были. Теперь я это знала совершенно точно.

Я подняла голову, встречая темный взгляд Шторма.

– Но ты ему не расскажешь, верно? – так же тихо спросила я.

– Не заставляй меня об этом пожалеть, лильган.

Шторм развернулся и, сильно хромая, пошел к воде. Нырнул и исчез в глубине, лишь мелькнул на поверхности гибкий змеиный хвост.

Удивительно, но стоило вернуться, и вся моя усталость испарилась. Я снова чувствовала себя великолепно, словно и не бродила целый день по лесу. Спать не хотелось, напротив, внутри бурлили энергия и сила. А еще голод.

Поэтому, торопливо схватив на «Медузе» плащ, чтобы прикрыть рваное платье, я вернулась и с радостью взяла у Наны большую миску густой похлебки, прихватила лепешку и с аппетитом все это умяла. А потом сходила за добавкой.

На берегу царило вечернее оживление. В это время большинство жителей заканчивали свои дела и собирались у костров, чтобы поговорить и посмеяться. По кругу кочевали огромные кубки и кувшины, наполненные хмельным и остро пахнущим варевом. Когда мне в руки сунули такой кубок, я, старясь не думать о гигиене, тоже сделала глоток. И закашлялась: пойло оказалось ядрёным. Голова закружилась, захотелось начать подпевать Нане, а то и вовсе пуститься в пляс. А еще почему-то захотелось увидеть Шторма. Я даже несколько раз обернулась на темные воды, но море ответило лишь тихим плеском. Похоже, в холодных водах ильху сейчас было лучше, чем здесь. Или за этот день он настолько от меня устал, что не желал больше видеть.

Помрачнев, я молча передала кружку дальше и подошла к Иргану. Парень глянул удивленно, но подвинулся, освобождая мне место на бревне.

– Не ожидал. – Широкая улыбка осветила не совсем чистое лицо парня.

Я улыбнулась в ответ, отчего Ирган внезапно смутился. Торопливо глотнул из своей кружки, вытер рукавом пену с лица. И вопросительно поднял брови.

– Все хотела узнать, почему тебя прозвали Синезубым, – весело сказала я.

Ирган рассмеялся, показывая, что с цветом челюсти у него все в порядке.

– Так я родом из Дьярвеншила, слыхала о таком? Нет? Неудивительно, Дьярвеншил не любит гостей. Мой город лежит у подножия Злой горы, внутри которой живет вечный ай-ро… А на ее склонах растет синяя ягода ирья. В детстве я так любил ее, что вечно ходил перемазанный синим соком. Вот и прозвали Синезубым. Хорошее было время.

Ирган тепло улыбнулся своим воспоминаниям.

– А здесь ты давно?

– Да три зимы уже. – Парень поскреб макушку. – Как Верман меня притащил, так здесь и живу. Спасибо Шторму, приютил. Брать-то меня не хотели. Ранен я был. Подыхал. А Шторм оставил, даже пепел на лечение выделил. Так я – вот…

Он снова хлебнул варево и слегка пошатнулся. Похоже, парень достаточно опьянел. А мне сейчас это и нужно.

– Слушай, раз уж ты тут все знаешь… – Я придвинулась ближе. – Может, расскажешь мне о городе за стеной?

– Так что о нем рассказывать? – Ирган икнул. – Все и так знают. Проклят он.

– Я издалека, и у нас не слышали о проклятии. А Шторм вообще со мной не разговаривает, ругается только.

– Точно. Он такой, – хмыкнул ильх с явным восхищением. Потом увидел мой взгляд и смутился. – Ладно, скажу, что слышал. Только знаю я немного, дева.

Он покачал кружку, раздумывая. Я затаила дыхание, боясь спугнуть удачу.

– Говорят, когда-то город за стеной был лучшим в краю озер и скал. Богаче, чем Нероальдафе, значительнее, чем Дассквил, красивее, чем Варисфольд. Алмаз, сияющий столь ярко, что свет его видели со всех концов фьорда. Этот город веками охраняли потомки Лагерхёгга. И последний риар тоже был из них. Едва разменяв десять зим, он принял кольцо Горлохума и поймал душу черного хёгга.

Ирган замолчал, потянувшись к пойлу. Про пойманную душу я не поняла, но переспрашивать не стала. Похоже, речь о каком-то местном ритуале, делающем мальчика драконом. Эх, вот бы его увидеть! Наверное, это нечто невероятное!

Впрочем, сейчас важнее узнать о другом.

– Только новый риар оказался не таким, как прежние. Да, он был силен. Возможно, даже сильнее, чем все до него. Однако его не интересовало то, что волновало других риаров. Он не желал завоеваний и золота, он не искал прекрасных дев. Не собирал под руку свою именитых воинов. Он желал… познаний.

– Познаний?

– Учения. Говорят, в этом городе было столько свитков и книг, что из них можно сложить лестницу до небес.

Я задумалась. Вот, значит, как! Правитель Саленгварда оказался не воином, а ученым. Удивительное дело!

– И что же он сделал?

– Нечто ужасное, – помрачнел Иргван. – Нет, вначале все шло хорошо. Риар взрослел и учился, а город под его рукой становился все краше. В нем появились невероятные диковины, каких раньше не было на фьордах. Железные кони с нефритовыми глазами, шагающие по белым мостовым, словно живые. Огненные цветы, распускающиеся по ночам на дорогах. Телеги, ползающие вокруг горы сами по себе. Хёггкары, скользящие без паруса и весел, как морские змеи. Невероятные сады, цветущие даже зимой. А еще мосты и здания, похожие на грезу. Диковинок становилось все больше, и слава о чудо-городе и его правителе гремела от Горлохума до самых пустошей. Каждый хотел увидеть его волшебство, прикоснуться к его чудесам. Даже поговаривали, что сюда перенесут из Варисфольда Совет Ста Хёггов. Город процветал, а его риара называли Истинным Посланником Перворожденных, их Небесным Даром. Так продолжалось много лет. Но потом… потом все изменилось.

Ирган потряс опустевшую кружку, и я испугалась, что сейчас он прервет рассказ и отправится за добавкой. Но парень лишь фыркнул, кинул посудину на траву и подпер щеку рукой. Его лицо помрачнело.

– Все изменилось. Жители города стали замечать… странности. И заговорили о проклятии. Сначала шепотом, потом вслух. Хёггкары сюда больше не приплывали, а берег стали обходить стороной. Здесь поселился страх. Шептались, что риара охватило безумие. Поговаривали даже, что он привечает людей из мертвых земель, учится у них и этим губит город.