очень быстро усвоил правило: любые деньги, опускающиеся в карман работника, всегда привлекают паразитов. Даже на пару чужих грошей найдутся охочие люди. Это полицейские самых разных рангов, примыкающие к ним таможенники и налоговики, и просто грабители и бандиты.

Чтобы избежать потери своих кровных средств, нужно было либо самому стать паразитом, либо научиться от этих паразитов уходить без потерь для себя. К первому варианту решения проблемы у него душа — ну совершенно не лежала. Поэтому Элиас бегал, как горная лань, прятался, как ящерица-веретеница, и дрался, как дикий кот. Точнее, убегал, скрывался и отбивался.

Получая свой мизер, как жалованье, он всегда оглядывался по сторонам, пытаясь оценить, откуда придет угроза. Полицаев разных уровней Леннрот научился вычислять с одного взгляда, не считаясь ни с национальностью, ни с гражданским платьем, вдетым в них. Их выдавала глубокая и подсознательная убежденность своей избранности и от этого — уверенность в бессмертии. Бандиты же отличались пустотой в глазах, что свидетельствовало о полном их равнодушии к прочим разным людям.

Зачастую и жалованье выплачивалось лишь для того, чтобы за углом его тотчас же отобрать. Но попробуй отобрать копеечку, заработанную непосильным трудом! Впрочем, и посильным трудом тоже.

Едва к Элиасу выдвигался кто-нибудь с пагубными замыслами, тот всегда старался эти замыслы упредить. Как правило, ситуация возникала без лишних глаз и ушей, что устраивало обе стороны.

— Эй, пацан! — говорил злоумышленник.

Леннрот, конечно, останавливался и изображал на лице счастливую улыбку: все люди братья, весь мир наполнен цветами. Вместе с ней он наносил резкий удар народным карельским оружием кистенем (от kasi — рука, в переводе с карельского) в воображаемый треугольник на лице вопрошающего — подбородок, скула правая, скула левая. Лицо, расслабленное улыбкой, сразу же уходило в мир грез о своем богатстве.

Элиас, как человек ответственный, даже в юности старался полностью обезопасить себя от возможных случайностей. Эмпирическим путем с помощью справочной литературы он выявил, какие именно мышцы способствуют резкости и силе удара в «треугольник нокаута». Их он развивал, развивал, и, в конце концов, развил. Может быть, анатомические учебники и оказали позднее влияние на выборе второго образования.

Скоро и кистень стал без надобности, он научился действовать голыми руками даже при встрече с большим толстым и вооруженным вымогателем. А нож, пусть даже и традиционный финский, Элиас с собой на промысел к людям не носил: нельзя рассчитывать, даже подсознательно, на то, чем нелегко будет воспользоваться. Коли достал лезвие — бей, на испуг врагов не взять. А резать кого бы то ни было не хотелось, потому что не было желания становиться душегубом, хоть самого режь.

Конечно, проще всего было включить ноги и удрать. Но это очень даже могло вызвать подозрение — несущийся по улице незнакомый мальчишка всегда легко спровоцирует у любого местного жителя мысль о воровстве. Нет, угодить под разборки с законодательством, даже если совсем невиновен — себе дороже.

Во-первых, несмотря на золотое правило юриспруденции: «любое сомнение должно рассматриваться в пользу обвиняемого» — каждый самый занюханный судья руководствуется только своим настроением. Известные околосудебные люди известной национальной принадлежности, именующиеся «адвокатами» вполне могут это настроение повысить. Для Элиаса задействовании оных невозможно по определению. Определение просто — нищий.

Во-вторых, несмотря на другое золотое правило юриспруденции: «презумпция невиновности» — каждый самый занюханный судья требует доказать твою невиновность. Виноватить — проще простого, вот доказать, что ты не баран — это, порой, невозможно. К тому же, если никто тебя и слушать не захочет по определению. Определение опять просто — нищий.

В-третьих, несмотря на еще одно золотое правило юриспруденции: «апелляция» — каждый самый занюханный судья уверен, что система своих не сдает. Кому больше доверие при рассмотрении судебной жалобы, переданной в такой же суд: судье, или виновному по определению? Определение и здесь просто — нищий.

Вот поэтому Леннрот с юности старался держаться от судов так же далеко, как и от царя-императора. Уже гораздо позднее он, будучи вполне именитым ученым, составил «Юридический справочник для всеобщего просвещения», признанный вредным всеми юристами северо-западной части Российской империи. В чем же был его вред? Да пес его знает, обычному здравомыслящему человеку не всегда по силе понять казуистику юридический веяний.

Не сказать, что держиморда, получивший в морду от молодого парня, мирился с этим и жил себе, припеваючи, дальше. Нет, он, конечно, искал неделю-другую своего обидчика, наводил справки, тряс за грудки рекомендовавшего Элиаса человека: подать мне этого пацана, я его на две части разорву! Конечно, обидно взрослому солидному человеку пасть от подлого удара сопляка, у которого еще и молоко на губах не обсохло! Да не только пасть, но и частично пропасть! Пропадало содержимое карманов, так называемые, карманные деньги, часы и иное ценное имущество.

Элиас, конечно, за причиненный себе моральный вред брал плату по таксе. Такса всегда была одна и та же: нагрудный карман, внутренний, либо наружный — левый карман — и правый карман. Никакие моральные терзания его при этом не преследовали. На войне, как на войне.

Коли Леннроту доставалось что-нибудь стоящее, то он резко терялся с места своего заработка в просторах необъятной лесной и озерной страны. Коли результатом выходила какая-то мелочевка, то он совсем не парился насчет мести по отношению к себе. В таких случаях всегда имелся шанс вторично подоить обиженного грабителя.

Он даже мог сам выйти на былого нанимателя, чтобы лишнюю песню спеть, либо рубища какие-нибудь сшить. Мол, заработок в три ёре (деньги тогда еще ходили шведские, рублей не хватало) — это предел мечтаний, мол, еще хочу заработать. «Вот удача!» — радовался алчный финский работодатель. — «Сейчас мы этого пацана и сдадим, кому следует».

Элиас отлично понимал, что новой работы для него нет, что при его появлении с разных сторон выдвинутся угрюмые личности, отдубасят его, как следует, и отберут все пожитки. А самая главная личность — та, которую давеча он огорчил хуком в челюсть — еще и лекцию над его бездыханным телом прочитает: так будет со всяким несогласным делиться.

Поэтому заранее в условленном месте «начала работы» делалась рекогносцировка. Можно даже сказать, очень заранее. Леннрот, стараясь быть незамеченным, подготавливал себе пути отхода. Или с окна, если его заманивали внутрь какого-нибудь жилого помещения, либо через забор, если нужда в рабочих руках подразумевала труд на свежем воздухе. Никаких музыкальных инструментов, ни набора портных, он с собой, естественно, не брал. Разве что кистень на поясе, скрытый от посторонних глаз.

Конечно, поквитаться с ним мог и какой-нибудь полицейский чин, из тех, что за мзду